Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

– Царь илергетов объявляет вам, пунийцам, что не считает вас более своими союзниками и желанными гостями. Вы коварны и не уважаете наших обычаев. Отныне мы признаем своим верховным правителем Публия Сципиона – достойного полководца и справедливого вождя.

Выдержав паузу, Биттор добавил чуть мягче:

– Лично к тебе, Мисдес, илергеты не питают неприязни, даже наоборот. Но твоим полководцам отныне закрыт путь в наши земли.

Развернувшись, Биттор покинул угрюмых карфагенян. Ворота города захлопнулись с глухим стуком.

В том, что миссия вряд ли окажется успешной, Мисдес был уверен с самого начала. Но надо было попытаться – ведь плохой мир лучше хорошей войны. Он надеялся привлечь жадных илергетов золотом. Однако для этого требовались переговоры, в которых ему было отказано. Слишком сильно обиделись испанцы за то, что их жен и дочерей взяли в заложники. Как только стало известно об освобождении Сципионом их родственников и великодушном обращении римлян с ними в Новом Карфагене, илергеты тайно, в одну ночь покинули военные лагеря пунийцев. За ними потянулись другие племена, чьи родные также находились в заложниках. Армии Гасдрубала и Магона быстро таяли. Оставались только наемники, которым все равно за кого воевать – лишь бы платили вовремя.

– Какой позор, – жаловался огорченный Мисдес Адербалу. – Я ведь предупреждал, что так нельзя поступать. Совет специально ссорит между собой полководцев, чтобы избежать возвышения любого из них. Гасдрубал Гискон не слушает Баркидов и делает все наоборот. И вот, пожалуйста – результаты его строптивости!

– Был бы здесь Ганнибал, все пошло бы по-другому, – согласился с ним брат. – Его авторитет непререкаем. В Италии ему никто не решался перечить.

– Брат, я больше не могу находиться в этой стране, – сказал Мисдес и глубоко вздохнул. – Мои советы стали бесполезны. Если Баркиды прислушиваются к ним, то Гасдрубал Гискон разрушает все, что создано в результате поистине титанических усилий.

Адербал давно ожидал этого признания от Мисдеса – слишком тяжелой оказалась для брата потеря жены и сыновей. Агенты донесли, что его семья, скорее всего, отправлена в Италию. Сердце Мисдеса рвалось за ними. Провал переговоров – только повод для хандры.

Адербал хотел поддержать брата.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Мисдес, – промолвил он. – Ты не успокоишься, пока не убедишься, что сделал все для того, чтобы разыскать семью. Мне кажется, тебе нужно ехать к Ганнибалу. Но туда добраться можно только через Карфаген. Ганнибал контролирует порты Южной Италии…

– Адербал, но для этого нужны веские причины! – воскликнул Мисдес – Мы на войне, а не на прогулке. Трудновато будет убедить Баркидов отпустить меня. – Он не мог найти выход из положения, несмотря на силу и гибкость свого ума. – У тебя есть какие-либо мысли на этот счет?

Адербал засмеялся:

– Наимудрейший просит совета у своего младшего брата?

– Не вижу причин для смеха, – сказал печально Мисдес, и Адербал пристыжено умолк. – Сейчас я говорю серьезно.

Младший брат задумался. Какое-то время они ехали молча. Слышно было только, как неторопливо цокают лошадиные копыта по каменистой почве предгорья, как посвистывают лесные птицы и ухает филин, почему то отправившийся на охоту днем.

Маленький отряд достаточно далеко удалился от города илергетов, и воины немного расслабились – ушло напряженное ожидание возможного нападения бывших союзников. Одному Мисдесу было все равно, что могло случиться. Он постоянно мысленно корил себя, зачем позволил Аришат остаться в Испании после своего выздоровления? Зачем не отправил семью в Карфаген, где они были бы в безопасности?..

Мисдес не подозревал, насколько сейчас был близок от своего сына, от Карталона. Их разделяли лишь ворота Атанагра и небольшой квартал между городской стеной и домом Мандония…

Верика узнала о прибытии послов от своего отца. Но она давно решила не сообщать им о Карталоне. Пока он находился у неё, Акам оставался под надежным присмотром Аришат. Нет, ей не было совестно. Это жизнь: подруга подругой, а свой интерес важнее… тем более, если дело касается твоего ребенка. Верике с трудом удалось убедить соплеменников не выдавать Карталона за большие деньги. Ее слезы растопили сердце Мандония, и на совете он твердо объявил:

– Мальчишка останется в племени и будет жить в моем доме!

К тому же, за прошедшие полгода Верика очень привязалась к сыну Аришат. А Кар вообще не представлял своей жизни без своего названного брата, Кальбадора, как теперь на испанский манер называли Карталона. Они были неразлучны. Кар, настоящий потомок вождей, обладал буйным характером и никому не позволял обижать нового брата. Впрочем, тот и сам не давал себя в обиду. «Настоящий илергет! – удивленно думал Мандоний. – Любому глотку перегрызет. Как странно, что у изнеженных пунийцев могут быть такие дети». Он был прав: родись Карталон в Карфагене, он не смог бы выжить среди илергетов. Но мальчик никогда не видел своей родины, его характер формировался в окружении ливийских солдат и диких наемников. Настоящий волчонок, Карталон пришелся по сердцу своему новому народу. Вскоре все забыли, что он не илергет, ведь у испанцев жить в чужом племени на правах равных – дело обычное. Да и некоторая корысть тоже присутствовала: лишний боец не помешает, кроме того, можно было шантажировать карфагенян через Мисдеса, правда, пока такой надобности не возникало. Пунийцы напрасно думали, что илергеты думают только о золоте. Андобал и Мандоний считали себя мудрыми политиками, стремились к равноправной власти в Испании и полагали, что все средства для этого хороши.

Мисдес не подозревал, что обожаемая им ранее Верика может лишить его радости встречи с сыном, которого он, скорее всего, не увидит больше никогда. Мысль о том, что его семья мучается в рабстве, не давала ему покоя ни днем, ни ночью.

Мисдес, по своей сути человек гуманный, очень изменился за последнее время. Он буквально жаждал римской крови – во время случайных стычек убивал всех легионеров без разбора, пытал пленных, надеясь узнать что-нибудь о своих близких, а вместо того, чтобы требовать выкуп, предлагал предавать смерти допрошенных. Даже Адербал, много повидавший в Италии, удивлялся такой перемене, случившейся с братом.

После того, как Мисдес появился в ставке Гасдрубала и доложил о провале переговоров с илергетами, он попросил Баркида о разговоре наедине.

– Хорошо, – согласился Гасдрубал. – Сегодня вечером приходи к ужину. Поговорим… заодно и поедим.

В шатре полководца они устроились на походных ложах, приставленных к низкому столу, на котором стояли кувшины с сицилийским вином, фрукты, сыр, хлеб и жареная куропатка, пойманная сегодня утром личным поваром Гасдрубала в лесу по соседству с лагерем.