Александр Богданов - Свободная территория России

Друзья оказались в прихожей, разделенной надвое проволочной обезьяньей сеткой. Через окошко, проделанное в ее середине, на вошедших пристально смотрела пара желтыx глаз. Они завораживали, наводили тоску и отчаяние, и заставляли задуматься о бренности человеческого бытия. Глаза принадлежали не животному, а наголо бритому индивидууму — часовому, упершего на них свой немигающий взор. Он и сам был похож на скорчившуюся на табурете обезьяну, кривоногий и щуплый салага-первогодок, по направлению комсомола попавший в московские казармы и одурманенный марксистской пропагандой. Завидев вооруженных посетителей, его тело напряглось, палец левой руки лег на кнопку звонка, правая рука подвинулась к кобуре пистолета. Ни один звук не нарушал могильную тишину. Широкая беломраморная лестница, ведущая на второй этаж, была запачкана нечистотами. Под нею за витиеватой металлической дверью проплыла в подвальный этаж кабина перегруженного лифта. За решеткой на мгновение промелькнули отчаянные женские глаза и ухмыляющиеся рожи палачей. В глубине комнаты за ободранным столом сидело трое вооруженных солдат и равнодушно хлебали чай из граненых стаканов. Они были поглощены своим занятием и на Глебова и его группу не обратили никакого внимания. Укрепленный под потолком антикварный, 6-и рожковый шандельер, уцелевший от законных владельцев, заливал помещение ярким светом. Глебов подошел поближе и развернул удостоверение подполковника МГБ. Скупыми, четкими фразами он обрисовал цель своего визита. «Мы только что прибыли из Уфы. Поезд опоздал. Городской транспорт в этот час не работает; нам пришлось добираться пешком. Башкирский обком партии послал нас к столичным товарищам. Обком уполномочил передать тов. министру информацию первостепенной важности. Сведения не для разглашения и совершенно секретны.» «А это кто?» часовой обшарил глазами каждого вошедшего, как бы пытаясь проникнуть в их мысли. «Эти товарищи со мной.» «Пусть предъявят документы.» На прилавке перед ним тут же образовалась стопка красных книжечек. Посуровев и высунув от усердия язык, солдат занес данные в объемистую книгу приема посетителей. Закончив, он вернул удостоверения каждому владельцу и, подняв телефонную трубку, два раза крутнул диск. «Тут к министру на прием просятся,» чуть ли не шепотом доложил он. Через минуту со второго этажа к ним спустился средних лет, среднего роста, среднего телосложения человек. Все на нем было как у всех: в меру поношенная пиджачная пара, блеклая ковбойка с повязанным на нее полосатым галстуком и коричневые полуботинки на кожемитовых подошвах. Безмятежное лицо его не выражало ничего — таких лиц на свете множество и они тут же забываются — носик кнопочкой, губки стрелочкой, ушки бантиком и прическа бобриком. «Позвольте взглянуть на ваши документики,» не представившись, произнес он. Голос у него был бесцветный и невыразительный, как из граммофона. «Мы уже показывали,» возразил было Глебов, но чекист тут же осек его, «Надо еще раз.» Это звучало беспрекословно, как приказ. Наши искатели приключений замерли. Никогда они еще не предъявляли свои сфабрикованные удостоверения такому компетентному лицу. Внутри них все пересохло и холодный ужас сковал сердца. Прошло минут двадцать. Облокотившись о письменный стол, человек в штатском молча изучал каждую страницу, каждую подпись, каждую печать, иногда проницательно взглядывая в лица каждого из них и сравнивая с приклеенными фотографиями. Мертвая тишина прерывалась лишь позвякиваньем ложек в стаканах, бульканьем заварки и сопением солдат за дальним столом. Желтоглазый часовой смеривал Машу похотливым взглядом, похоже, что она пришлась ему по вкусу, но потея и часто дыша, oн не осмеливался сделать первый шаг. Маша заметила его внимание и не знала куда спрятаться, он был ей омерзителен; при других обстоятельствах она задушила бы желтоглазого голыми руками. Наконец, штатский поднял голову и вернул им их «корочки». Он чуть повеселел. «Семён Денисович будет после обеда. Здесь оставаться вам не положено. До утра я вас размещу в общежитии. Это в нашем здании. Если желаете, то можете воспользоваться столовой. Она на том же этаже. Буфет работает круглосуточно и для своих бесплатный. Но оружие вам придется оставить у нас в хранилище. По пути домой заберете его. Оно нам не нужно.» Чекист осклабился. «Меня зовут Никодимов, Ленинид Ильич.» Он протянул руку и все по очереди ее пожали. «Свинцов проводит вас,» чекист подозвал одного из солдат, любителей чая, и дал ему указания; в то время как двое других, открыв боковую решетчатую дверь, подошли сначала к Глебову, а потом к остальным, и разоружили их, выдав каждому взамен расписку. Следуя за Свинцовым, группа вошла в лифт, их провожатый уверенно нажал на кнопку и они стали плавно подниматься. Кабина была просторная, не качалась и сохранила следы былой роскоши, правда драгоценная фанера была сильно истерта и исцарапана, почти все медные завитушки были утеряны и на полированном рисунчатом потолке было вырезано неприличное слово. Они вышли на 4-ом этаже, оказавшись в длинном коридоре. Интерьер напоминал хорошую гостиницу. Нарядная ковровая дорожка расстилалась от края до края. Вдоль нее вытянулись два ряда одинаковых, затворенных дверей. Вереница матовых плафонов излучала мягкий, успокаивающий свет. Окрашенные в желтое стены были свободны от пропагандистских плакатов. Окон, однако, здесь не было и теплый, застоявшийся воздух слегка отдавал влагой и плесенью. «Кого опять привез, Свинцов?» прервал тишину сварливый голос, «Коек на вас не напасешься!» Прямо перед ними на приемной площадке за письменным столом разместилась седовласая женщина с утомленным, строгим лицом. Защитного цвета китель с погонами лейтенанта облачал ее грузное тело. «У меня направление,» озорно улыбнувшись парировал Свинцов. «Принимайте жильцов, Клавдия Петровна.» Положив возле ее локтей на стол бумагу, солдат тут же удалился. «Документы, товарищи,» раздраженно напомнила она. В этот раз проверка была пустяковой. Клавдия Петровна просто переписала их имена, отчества и фамилии в свою тетрадь, раздала ключи и указала кто в какой комнате помещен. «Мальчики — направо; девочки — налево,» проинструктировала она. «У нас все по порядку и все отдельное — туалет, душ и умывальная. Если голодны, милости просим — буфет открыт до 8-и утра, после 8-и идите в столовую; прямо по коридору, вторая дверь направо. Вещи есть?» уставила она на Глебова грозный взгляд. «Только рюкзачок,» бедняга виновато улыбнулся. «Рюкзаки разрешаются,» смилостивилась женщина, «а чемоданы нет. Что-нибудь еще неясно?» «Все ясно, спасибо,» ответил за всех Сергей и группа разошлась; каждый по своим надобностям. Буфет найти было очень легко; еще в коридоре он возвещал о себе запахами съестного. Отворив дверь в небольшую комнату с паркетным полом Маша была ошеломлена изобилием провизии, которой не было в свободной продаже: на прилавке покрытом белоснежной скатертью стояли блюда с осетриной, красной и черной икрой, всевозможными колбасами и мясными закусками; в стеклянных кувшинах белели молочные продукты; в самоваре кипел чай; в корзинке лежал порезанный хлеб и в вазы были навалены фрукты. Удивительно, что несмотря на продуктовое раздолье, помещение было пусто, но присутствие обслуживающего персонала угадывалось за приоткрытой задней дверью. Наполнив тарелку и чашку, Маша присела за столик и начала угощаться. Не прошло и пяти минут, как остальные члены группы присоединились к ней. Все ели молча, перекидываясь короткими междометиями, зная, что неосторожное слово может погубить их в один момент. Скоро Маша с трудом стала двигать вилкой и ложкой, ее одолевала сонливость, голова падала на грудь и глаза слипались. Насытившись, она встала и, попрощавшись, удалилась в отведенный ей покой. Идти было недалеко. С трудом сдерживая зевоту, она повернула ключ в замке и вошла в темную комнату. На нее обрушилась сизая пелена табачного дыма. Он лез в горло и щипал глаза, от него кружилась голова. Подбежав к окну, Маша рванула портьеру в сторону и распахнула форточку. Поток свежего воздуха успокоил ее. Она молча стояла, глубоко дыша. Прохладный ветерок шевелил её волосы, гладил лицо, успокаивал и утешал, но внимание Маши было поглощено зрелищем, открывшемся внизу. На площади Дзержинского образовался огромный и безнадежный транспортный затор. Милицейские патрули методично проверяли водителей и груз. Неторопливо и старательно они обшаривали и обстукивали каждую автомашину, что-то выискивая и вынюхивая. Орудовцы у светофора временами включали зеленый свет и тогда длинная грохочущая масса, содрогнувшись, продвигалась вперед на сто метров, чтобы потом опять замереть. «Они ищут нас,» осенило Машу. Ей расхотелось спать и страх сжал ее сердце. Ладонями она схватилась за виски. «Извините, мои папиросы вас не беспокоят?» позади нее раздался надтреснутый голос. Маша вздрогнула и обернулась.