Валериан Торниус - Вольфганг Амадей. Моцарт

Среди этой духовной элиты отличается своим нарядом — сутаной аббата — юркий, как ртуть, карлик, дергающийся, как арлекин. Он за словом в карман не полезет, так и сыплет анекдотами и оживляет собрание своими остроумными замечаниями. Имя этого бескорыстного и самого верного почитателя хозяйки дворца — Фернандо Галиани, и родом он из Неаполя.

В самом начале июля Гримм, занимающий теперь особое положение в сердце хозяйки замка, привозит с собой в Ла-Шевретт Моцартов, отца и сына. Стоит роскошный летний день, и цветы на бесчисленных клумбах вдоль садовой дорожки, ведущей в дом, встречают их во всём своём великолепии. Двери на террасы широко распахнуты, и душистый аромат вливается в прохладные комнаты замка, где собралось изысканное общество, человек тридцать, не больше.

«Кружку» чужда атмосфера предписанного этикета, свобода духовного общества подразумевает отказ от любых предубеждений и натянутых отношений. Поэтому гостей принимают здесь не с тем любопытством, что обычно сопровождает рождение сенсации, а скорее как добрых знакомых. Особенно преуспевает в этом отношении мадам д’Эпиней, сумевшая с первых слов расположить к себе музыкантов. И выступление их не назовёшь концертом с заранее составленной программой — отдельные её номера можно счесть лирическими интермеццо в рамках общей беседы. Оценки их мастерства не выливаются здесь в безудержную восторженность, как в других местах, — все высказываются откровенно и открыто.

— Что скажете, месье Мармонтель, о нашем новоявленном Орфее? — спрашивает мадам д’Эпиней своего соседа.

— Я желал бы процитировать Фонтенеля [37] Фонтенель Бернар Ле Бовье (1657—1757) — французский писатель и учёный. , которого в бытность его у герцогини дю Мэн однажды спросили, какая разница между нею и часами. Он ответил: «Часы напоминают мне о времени, а герцогиня заставляет забыть о нём».

— Хорошо сказано. А каково мнение господина аббата?

Ответ Галиани последовал мгновенно:

— Он кажется мне менее удивительным, чем два с половиной года назад, хотя он остался тем же чудесным созданием и феноменом. Он навсегда останется чудесным созданием и феноменом — только и всего.

— Забавно, но причудливо. А вы, дорогой друг Гримм?

— Да, это феномен, из-за которого вскоре будут спорить властители Европы.

— Итак, подведём итоги, — говорит мадам с тонкой улыбкой на губах. — Маленький Вольфганг — это чудесное создание, которое заставляет нас забыть о течении времени и вскоре будет желанным гостем европейских дворов. А я от себя хотела бы добавить: это ещё и самый прелестный мальчик, какого мне довелось встретить.

— Браво! — восклицает Галиани. — Вы более искусный дипломат, чем сам принц парижский: своей оценкой, состоящей из высказываний всех кавалеров, вы предотвратили их неминуемую — на почве ревности! — ссору.

А тем временем Вольтер, семидесятидвухлетний философ из Фернея, присоединяется к Леопольду Моцарту и вступает с ним в разговор. Оба они стоят у рояля, а совсем рядом Вольферль, весь — напряжённое внимание.

— Вы пруссак, месье Моцарт?

— Нет, шваб, родившийся в Баварии и проживающий в Австрии.

— Значит, вы земляк моего друга Гримма? Мне в Баварии бывать не приходилось, но раз там стояли колыбели двух таких незаурядных людей, то, по моим понятиям, это страна, развивающаяся в правильном направлении. Я, к сожалению, знаю только Пруссию — Потсдам, Берлин. Гримм рассказывал мне, что в Германии появилось несколько новых поэтов. Их имена... нет, забыл...

— Вы, наверное, говорите о Клопштоке [38] Клопшток Фридрих Готлиб (1724—1803) — крупнейший немецкий лирик XVIII в. Его эпическая поэма «Мессиада» («Мессия») произвела огромное впечатление на современников. , авторе «Мессии»?

— Точно, «Мессии»! Прекрасная мысль: в наш век просвещённого разума написать «Мессию». А кого бы вы ещё назвали?

— Геллерта [39] Геллерт Христиан Фюрхтеготт (1715—1769) — немецкий писатель-моралист. , автора басен и церковных песен.

— A-а, немецкий Лафонтен, но с религиозным привкусом.

Старый господин недовольно покачивает головой:

— Видите ли, месье Моцарт, на немецком Парнасе ничего особенного не происходит. Ваш король Фредерик в моём присутствии говорил об этом с пренебрежением, если не сказать с издёвкой. Германия — не страна поэтов. Её поэты блуждают в области воображаемого, что, кстати, относится и к мыслителям. Просветители занимаются у вас абстрактными рассуждениями. У нас во Франции дело обстоит иначе. Мы смотрим реальности прямо в глаза и действуем как революционеры, стараясь победить и устранить варварские предрассудки и привычки, невежество, бесчеловечность и преступления против закона. Это должно было бы стать задачей и для ваших просветителей. Вместо чего они расходуют силы своего ума на разрешение запредельных проблем, в конечном итоге бесполезных для нашего жалкого человеческого естества. Я говорю вам об этом открыто и прямо, поскольку Гримм сказал мне, что вы тоже сторонник Просвещения. Вы уж не обессудьте...

— Ни в коей мере. Хотя, должен признать, наши немецкие просветители избрали иной путь, нежели французские. Церковь и по сей день представляет собой монументальное здание, которое, по крайней мере, мы, католики, никому разрушить не дадим.

Словно пропустив последние слова Моцарта мимо ушей, философ продолжает:

— Вы, пожалуйста, не подумайте, что я ставлю низко всё созданное в Германии. В одном отношении они намного нас превосходят — в области музыки. Они с ней в столь интимных отношениях, будто она их бессмертная возлюбленная. Я всегда испытывал подлинное удовольствие, когда король Фредерик после наших жарких философских споров брался за флейту. Казалось, что извлекаемые им из инструмента звуки меняют его облик: строгое лицо могучего правителя как бы разглаживалось, в ясных водянисто-голубых глазах появлялись просветлённость и умиротворённость. Разве не немцы подарили титана, по сравнению с которым наши Филидор и Монсиньи [40] Филидор Даникан Филидор (1726—1795) — французский композитор и шахматист. Принадлежал к семье, давшей несколько поколений музыкантов. Один из создателей французской комической оперы. Монсиньи Пьер Александр (1729—1817) — французский композитор, автор ряда комических опер, сыгравших заметную роль в развитии этого жанра. — жалкие карлики? Я говорю о Генделе. Я слышал в Лондоне целый ряд его вещей, и они меня потрясли. Да и ваш драгоценный отпрыск тоже подтвердил сегодня мою мысль о том, что немцы предрасположены к музыке и готовы занять в ней положение ведущей нации. Я поздравляю вас: вы имеете счастье быть отцом поразительно одарённого сына, и я предсказываю ему большое — да что там, огромное! — будущее.