Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Этот план в большей степени совпадает с национальными чувствами, испытываемыми его офицерами и солдатами. Возможно, они сочтут его менее опасным, чем поднимать восстание во Франции, где их посчитали предателями».

Испытывая чувство личной вины за случившееся, полковник строчит тщательно обоснованные длинные оправдания для своих начальников.

«Если бы корвет его величества «Партридж» находился в гавани в воскресенье, то нас могли бы задержать».

(Не могли бы, если бы капитан поступил так же благоразумно, как сделал 28 февраля).

«Капитана Ади, старшего лейтенанта и меня самого, вероятно, пригласили бы в дом генерала Бертрана, где мы иногда обедали. Там нас можно было с лёгкостью арестовать, что в значительной степени помогло бы выполнению плана Наполеона».

Похоже, полковник чуть ли не сожалеет, что их не арестовали. Ведь тогда он был бы полностью оправдан!

«Я считал, что два фрегата и несколько более мелких кораблей, принадлежащих Людовику XVIII и постоянно курсировавших между Корсикой, Капраей и Ливорно, являются надёжным средством обеспечения безопасности против замыслов Наполеона. В то же время мне было известно, что консул Франции в Ливорно и губернатор Корсики осуществляют за ним слежку при помощи опытных шпионов».

Французских фрегатов не было нигде, что было очень странно. Ветер усилился, и «Партридж» набрал хорошую скорость... Внезапно вперёдсмотрящий закричал:

— Огонь в двух румбах по правому борту!

Это наверняка был корабль, так как ближайшая суша находилась на расстоянии восьмидесяти миль. Дежурный молодой офицер вытащил подзорную трубу и сообщил о нескольких кораблях: скорей всего он спутал корабельные огни с низко висящей на небе Капеллой, отливающей красным и зелёным светом, а также с не менее низким и ярким в ту пору созвездием Близнецов. Капитан Ади приказал команде занять места, а орудия и абордажные команды приготовить к бою. На корабле подняли ещё два вымпела — как положено перед атакой. Полковник Кемпбелл в огромном возбуждении поспешил на палубу и выслушал последние новости.

— Замечено несколько кораблей, — прошептал молодой лейтенант.

Полковник радостно кивнул. Возможно, великий момент настал. Корабли с преступниками будут захвачены, и это будет победным финалом всех его надежд и разочарований.

«Мы думали, — пишет он, — что все наши самые радужные надежды оправдались».

Но капитан Ади не был столь оптимистичен. Он уже заметил белый огонёк (в то время не было общепринятых навигационных огней) и понял, что корабль лишь один.

— Не вижу эту вашу флотилию, — сухо сказал он молодому офицеру.

Вскоре на фоне звёзд стали чётко видны контуры корабля, напоминающего бриг «Инконстант». Ади наконец смог его окликнуть:

— Кто вы?

— «Ла Флёр де Лис», — ответил низкий голос.

Кемпбелл простонал. Один из французских фрегатов!

— Как сказать, чтобы они легли в дрейф? — спросил капитан Ади.

— Точно не знаю, — ответил полковник.

В бортовом журнале осталась простая запись: «Капитан направился на борт стоящего рядом корабля».

Ади и Кемпбелл в четырёхвёсельной шлюпке поплыли к фрегату. Покидать шлюпку, а потом взбираться на борт по верёвочному трапу, да ещё в море, было для Кемпбелла нелегко, но он с честью вышел из этого испытания.

Капитан фрегата, Шевалье де Тара, моряк с бородой пророка, был вежлив, но чересчур многословен. Он извергал потоки категоричных утверждений: «невообразимо», «невозможно» или «сверхъестественно». А бегство Наполеона, о котором он ничего не знал, было, по его определению, чем-то «сверхъестественным», и «невозможно допустить», утверждал он, что Наполеон проскочил по этому маршруту.

Кемпбелл делает язвительную запись. «Он не знал о бегстве Наполеона, пока мы не сообщили ему об этом, хотя в его обязанности как раз и входило не допустить подобного. Если только он не был соучастником бегства, то непонятно, почему он не выполнял свою прямую обязанность: курсировать возле острова».

— Но мы считаем, что корабль двигался этим курсом! — раздражённо заявил Кемпбелл.

— Это невозможно! — прогремел Шевалье. — Фантастично! — Он послал за картой и показал по ней огромным пальцем, каким героическим путём следовал «Флёр де Лис».

Утром 26 февраля, в воскресенье, его фрегат встретился с фрегатом «Мельпомена» на юго-востоке от Капраи. Потом началось энергичное преследование нескольких судов, которые, как он заметил, огибали Горгону. Капитан успокоился только тогда, когда понял, что это английские и шведские суда, вышедшие этим утром из Ливорно. Его корабль в восемь часов вечера того же дня оказался на расстоянии двенадцати миль к западу от Капраи. Погода была ясная. Поэтому Бонапарт, если он, по заверению Кемпбелла, отплыл в восемь часов вечера, до самой ночи не сумел бы мимо них проскочить!

— В четыре часа после полудня, — продолжал капитан, — был практически полный штиль. «Флёр де Лис» находился к северо-западу от Капраи, готовый сдвинуться , с места при малейшем дуновении ветра между Горгоной, островом Эльба и островом Капрая.

Теперь — самая странная часть истории. Дело в том, что в тот день около двух или трёх часов пополудни некий мистер Грэттэн заметил флотилию Наполеона «на небольшом расстоянии к северу от Капраи».

Почему с «Флёр де Лис», заметившей «Мельпомену», находившуюся гораздо дальше к югу, не увидели эту флотилию?

Ади взял циркуль и измерил расстояния. От Портоферрайо до точки как раз к северу от Капраи получалось двадцать шесть с половиной морских миль — около шестнадцати миль от местоположения «Флёр де Лиса» во второй половине дня. На расстоянии шестнадцати миль человек на фор-марсе непременно бы увидел верхние паруса кораблей.

— Спросите его, — попросил Ади Кемпбелл, — где они находились в четыре часа?

Капитан пожал плечами и неопределённо махнул рукой на север. Ади с сомнением посмотрел на него. Кемпбелл повторил заявление мистера Грэттэна, однако у капитана французского фрегата без труда нашлись возражения.

— Ведь он не моряк? Верно? Возможно, он видел «Мельпомену» и два каботажных судна, которые я тоже видел. В любом случае, — сказал он, меняя защитную тактику, — форты Портоферрайо расположены высоко! Оттуда можно увидеть гораздо больше, чем с корабля. Погода была хорошая — всего лишь лёгкая дымка. Как бы то ни было, мы увидели бы бриг. Но мы его не видели. Не увидели. Это всё.

Он был вежлив, но твёрд; и на всё у него был ответ. Полковник не настолько хорошо знал море, а капитан — французский, чтобы серьёзно с ним поспорить.

Позднее, в официальном докладе правительству, капитан Шевалье сообщил чуть больше, и эти дополнительные сведения порождают новые загадки.