Александр Сегень - Тимур. Тамерлан

Шедший впереди послов дон Альфонсо Паэса де Санта-Мария, выяснив наконец, кто из присутствующих Тамерлан, сложил руки на груди, поклонился и припал на правое колено. То же сделали сопровождающие его дон Гонсалес и дон Гомес.

— А они довольно гибкие, эти франки, — фыркнул Тамерлан.

Послы поднялись с колен, сделали по три шага вперёд и повторили приветствие. Встали, ещё три шага и вновь — руки на груди, поклон, на левое колено.

— Этак они до завтра будут раскланиваться, — сказал Борондой Мирза.

— Точно! — усмехнулся великий эмир и поманил испанцев левой рукой: — Эй, идите сюда!

Борондой, Шах-Малик и Нораддин подошли к трём послам, взяли их сзади под мышки, подвели вплотную к тому месту, где сидел великий эмир, и довольно грубо поставили их на оба колена. Однако того требовал этикет — приветствовать Тамерлана, стоя перед ним на обоих коленях.

— Хорошо, — сказал Тамерлан. — Встаньте и подойдите ещё, а то я вас плохо вижу. Сядьте вот сюда, ну, хотя бы на край фонтана.

Присутствующие переглянулись — уж не собирается ли он отправить их туда же, где плавали красные ферганские яблочки?

— Ну, — сказал великий эмир, когда послам перевели сказанное и усадили на край фонтана, — как там поживает мой дорогой сын, эмир Энрике? Как его дела? Что он поделывает? Здоров ли? Ездит ли на охоту? Спит ли с теми жёнами, что я ему послал?

Послы, когда им перевели вопросы, несколько удивились, что Тамерлан называет их короля своим сыном, но, решив, что так положено, не подали виду.

— Ваше Величество, достопочтеннейший сеньор Самарканда и властелин трёх частей света! — заговорил дон Альфонсо.

Мухаммед Аль-Кааги переводил Тамерлану, склонившись к самому уху эмира.

— Наш сеньор, великий и славный дон Энрике, Божьей милостью король Кастилии и Леона, послал нас, чтобы засвидетельствовать то огромное уважение, которое он к вам испытывает. Всюду разносится слава о вас, и всяк слышал ваше имя. В землях, освящаемых благословением Папы Римского, есть лишь один монарх, способный сравниться с великим Тамерланом, и сей монарх — король Кастилии и Леона дон Энрике. Куда бы ни направил он своих послов, правители любой страны тотчас рады встретить их, но мы нисколько не огорчены тем, что вынуждены были ждать аудиенции у великого эмира в течение одиннадцати дней, ибо понимаем, к стопам какого величия прислоняем ничтожные главы свои.

Когда Мухаммед перевёл Тамерлану эти слова, эмир в душе усмехнулся — всё-таки задело франков, что он так долго томил их ожиданием. Тамерлан махнул рукой, делая знак, чтобы дон Альфонсо приостановил свою речь.

— Нораддин, — обратился он к стоящему рядом сановнику, — я давно хотел спросить: почему ты не носишь бороду?

— Она у меня плохо растёт, клочковатая, — пожал плечами тот.

— Вот и я думаю, не сбрить ли мне свою бородёнку, уж больно она у меня общипанная, — теребя худую бороду, задумчиво произнёс великий эмир. — Пожалуй, так и сделаю. И усы сбрею. Явлюсь в Китай совершенно лысый, безусый и безбородый. Вот китайцы-то удивятся! Посол, можете продолжить.

— Я хотел выразить тот восторг, — продолжал дон Альфонсо, — который все мы испытывали неизменно, проезжая через бескрайние просторы империи великого Тамерлана. Рука повелителя Азии, словно волшебный жезл, превратила недавние пустыни в цветущий сад. Но больше всего великолепия мы увидели, конечно, в самом Самарканде и его окрестностях. Оросительная система, изрезавшая Мавераннахр вдоль и поперёк, не имеет подобных нигде в мире, жители многолюдных селений славят имя Тамерлана, рука которого щедро одарила их богатством и роскошью…

— Второй раз рука, — пробормотал Тамерлан. — Почтенный посол, позвольте спросить, какая именно рука — левая иди правая?

Дон Альфонсо, когда ему перевели вопрос эмира, растерянно задумался, затем ответил:

— Полагаю, что десница…

— А вот и нет! Как раз левая. Десница-то у меня почти как деревянная. Продолжайте.

Дон Альфонсо, сбитый с толку, сначала робко, затем, видя, что его больше не перебивают, принялся вовсю расхваливать красоты Самарканда и Кеша, сказал, что нигде в мире нет такой архитектурной утончённости вкуса, восхваляя сад Гюль-Баг, во дворце которого послы прожили с позапрошлого воскресенья до нынешнего понедельника. Дон Альфонсо так восторгался цитронами, мандаринами и лимонами, будто в Испании нет ни лимонов, ни апельсинов, так расхваливал фонтаны и водоёмы, будто в Европе никогда не видывали ни фонтанов, ни водоёмов.

— А какие в том саду разгуливают звери! — воскликнул дон Альфонсо в запале, усердно отрабатывая инструкцию о том, что любому восточному правителю надо как можно восторженнее расхваливать даже самые мелкие чудеса, имеющиеся в его владениях. Да и не только восточному. — Мы нигде не видели таких оленей и фазанов, как в саду Гюль-Баг, клянусь своей шпагой! А какие великолепные кушанья нам подавали! Особенно хороша была лошадь, зажаренная целиком. Нигде в мире так не готовят! Мы рады случаю поблагодарить великого сеньора за присланные нам подарки. Кстати, принёсший мне дарованные платье и шапку вассал Тамерлана и пояснил, что чем именитее посланники, тем позже великий сеньор их принимает, для начала угощая и одаривая.

— Что верно, то верно, — усмехнулся Тамерлан. — Если бы ко мне прибыл посол от самого Аллаха, то я лет пять не принимал бы его, всё закармливал бы да осыпал подарками.

Дон Альфонсо рассмеялся в ответ на удачную шутку, хотя на душе у него кошки скребли.

— Наконец нас привели сюда, — сказал он.

— И вот вы здесь, — сказал Тамерлан.

— Да, мы здесь, — пробормотал дон Альфонсо. — А какие замечательные слоны! Мы видели их здесь, при входе в этот сад. На каждом затейливые башенки, в башенках сидят люди и развлекают народ всякими фокусами, которым эти слоны обучены… Их, должно быть, десять или больше, этих слонов?..

— Их там шесть, — сказал Шах-Малик Мирза.

— А по-моему, их там шестьдесят, — сказал Тамерлан.

— Будь по-вашему, хазрет, — пожал плечами Шах-Малик Мирза.

— Да, их шестьдесят, — кивнул Тамерлан, — Ну да ладно. Так что вы говорите, здоров ли сын мой, эмир Энрике?

— Он в полном здравии и послал нас за тем только, чтобы засвидетельствовать своё почтение и пригласить к себе в гости, — произнёс тут дон Гомес де Саласар, поскольку дон Альфонсо вдруг совсем сник, не понимая ни тона, ни шуток, ни поведения великого эмира, начав даже сомневаться, в своём ли тот рассудке.

— А, вот что! — сказал Тамерлан. — В гости! Должно быть, моего сына эмира Энрике интересует вопрос, не собираюсь ли я завоевать остров франков и присоединить его к своим владениям?

— Осмелюсь заметить, — произнёс тут дон Ронсалес де Клавихо, — что мы живём не на острове, а на большой территории, лишь с трёх сторон обтекаемой водами морей.