Фаина Гримберг - Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

Скоро на дороге показалась повозка, которую сопровождали вооружённые стражи. Мубарак взмахнул рукой. Его люди выскакали на дорогу и преградили путь. Повозка была крытая, и не было видно, кто в ней. Но Мубарак, должно быть, знал. Его люди, искусные и ловкие в своём разбойничьем деле, осыпали стражей повозки дождём длинных стрел. Смуглые сильные руки натягивали тетиву, стрелы летели с жужжанием и свистом. Офонас, не зная, что делать ему, выхватил саблю и вскинул высоко над головой, замахал саблей и закричал без слов:

— А-а-а!..

Стражи повозки поняли, что не одолеют всадников Мубарака, и пустились в бегство. Люди Мубарака не стали преследовать их. Возничий также бежал.

— Эй! — крикнул Мубарак. — Выбирайтесь наружу! Кто в повозке? Выбирайтесь наружу! Выбирайтесь, иначе мы убьём вас тотчас!..

В повозке послышался громкий плач нескольких женщин, стоны и мольбы о помощи.

— Выбирайтесь! — кричал Мубарак. — Выбирайтесь и не медлите!..

Тут завеса повозки приподнялась, и одна совсем юная женщина соскочила на дорогу. Она куталась в покрывало и прикрыла голову и лицо. Казалось, она в страхе. Но это лишь казалось. Она смело встала перед Мубараком.

— Ты — предводитель? — спросила она звонким голосом, не отнимая покрывала от лица.

— Я! — Мубарак смеялся глазами.

— Ты воюешь с женщинами, которые беззащитны. В повозке — младшая супруга Лал Сингха и её служанки...

— О какой беззащитности ты говоришь мне? — Мубарак расхохотался громко. — Разве я виновен в том, что ваши стражники — трусы?! Да, мои люди принудили ваших стражников к бегству, но ведь это позорно для воина — бежать с поля битвы! Люди Лал Сингха не умеют исполнять свой долг воинов...

— Что тебе нужно? В повозке одни лишь женщины!..

— Я приказываю им выйти. А с тобой я уже слишком долго говорю. Эй, женщины в повозке, если вы тотчас же не выйдете, я прикажу убить вас! — И с этими словами Мубарак подскакал поближе к повозке мимо девушки, закутанной в покрывало, как будто и не было на дороге никакой девушки!..

Женщины, перепуганные насмерть, вылезли из повозки на дорогу. Они также прикрывали лица. Люди Мубарака хватали этих женщин за руки и откидывали покрывала с их лиц. Женщины плакали, кричали и визжали, но всё же не смели противиться.

— Вот она, жена Лал Сингха! — крикнул Мубарак, хватая за руку молодую красивую женщину, рыдавшую горько.

Девушка, начавшая прежде разговор с ним, приблизилась снова и снова заговорила с предводителем разбойников:

— Оставь эту женщину и её прислужниц. Зачем они тебе?

Твой вид благороден. Неужели ты хочешь запятнать себя насилием над беззащитными?!.

Кажется, Мубарак был до некоторой степени восхищен смелостью этой девушки.

— Я не причиню никакого зла твоей госпоже, — отвечал он. — Но неужто же ты, прислуживая ей, не понимаешь, что находишься в услужении у жены истинного разбойника?!. — Мубарак обернулся к своим людям и приказал громко: — Не причиняйте зла этим женщинам!..

— Я сама — купленная рабыня, — сказала девушка.

И тут со стороны реки послышался топот многих ног. Люди правителя Лалганджа бежали во множестве, стремясь одолеть разбойников Мубарака. Вновь полетели стрелы. Люди Лал Сингха пытались сбить людей Мубарака наземь с их коней. Офонас решительно кинулся в гущу битвы и взмахнул саблей. Позднее он не мог вспомнить, удалось ли ему кого-то убить. Сам он не был даже ранен. Люди Лал Сингха отступили. Были убиты две женщины из числа прислужниц жены Лал Сингха и один разбойник. Мубарак оглядывался беспокойно. Но когда он увидел, что девушка, заговорившая с ним так решительно и смело, цела и невредима, он успокоился. Он приказал женщинам снова сесть в повозку, и они молча, уже не осмеливаясь плакать и кричать, исполнили его приказание. Мёртвых женщин он оставил на дороге, сказав:

— Люди Лал Сингха, эти трусы, возвратятся и, когда увидят, что меня и моих людей здесь больше нет, подберут своих мёртвых женщин!..

Мёртвого разбойника Мубарак велел положить в повозку, и женщины не осмелились возразить.

— Мы похороним нашего погибшего друга, как положено, с честью!.. — сказал Мубарак...

Девушка, осмелившаяся заговорить с ним, всё ещё стояла на дороге, немного поодаль от повозки.

— А ты что же? — обратился к ней Мубарак. — Мы не собираемся отпускать тебя на свободу! Полезай в повозку к остальным!..

— Позволь мне сказать тебе несколько слов! — попросила девушка...

Офонас смотрел на всё это, довольный тем, что битва завершилась; но каким образом ему возвратят коня, он всё ещё не догадывался... Он также понимал не всё из того, что говорили девушка и предводитель разбойников... Однако Офонас испытывал сильное любопытство. Смерть женщин и одного из людей Мубарака не очень занимала теперь Офонаса-Юсуфа. Он подумал: отчего же это? Прежде он не полагал себя особливо безжалостным... Подумав, он, однако, решил, что собственное участие в битве притупляет, несомненно, жалость к другим людям, и даже и к себе самому!..

— Говори! — сказал девушке Мубарак. — Я соглашаюсь выслушать твои слова. Ты видишь, я не жесток, я не насильник. Я даже не заставляю тебя снять покрывало!..

— Ведь ты Мубарак, знаменитый и славный предводитель разбойников? — спросила девушка.

— Да, — отвечал ей с гордостью Мубарак, — да, я тот самый Мубарак, предводитель разбойников! И теперь я накажу Лал Сингха, этого гнусного язычника!..

— Я также воспитана в правой вере, — сказала девушка.

— Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? — Мубарак направил коня ближе к ней, но она не отступила, и он остановил своего коня. — Куда же ты пойдёшь, если я отпущу тебя? — Мубарак смотрел пристально, однако же девушка не снимала своего покрывала.

Разбойники слушали и смотрели, готовые исполнить приказания своего предводителя...

— Я хотела бы узнать, — начала говорить девушка, не отвечая на вопросы, заданные ей, — я хотела бы узнать, ведомо ли тебе такое имя — Хусейн Али?!

— Откуда ты знаешь?.. — Мубарак не договорил...

— Ты очень переменился, — сказала девушка, — но я узнала тебя. Ты был совершенным ребёнком, а сделался мужчиной.

Она отвела покрывало от лица. Пожалуй, никто не назвал бы её лицо красивым, это было очень обыкновенное лицо хундустанской девушки; быть может, лишь чуть светлее обычного; розовый нежный рот, огромные чёрные глаза; тонкий нос, кончик которого был округлый, а в левую ноздрю продето было колечко, серебряное с бирюзой; по всей Индии такое колечко-серьгу в носу называют «натхуни». На полунагих тонких руках — серебряные браслеты. Ноги босы, и тонкие щиколотки также украшены серебряными браслетами. Чёрные волосы заплетены были в одну длинную косу, заколотую на затылке жемчужной булавкой. Яркое дневное солнце играло, переливалось быстрыми лучами на маковке чёрной, словно отражаясь мгновенно и многажды в этой блескучей и прекрасной черноте. Девушка носила шёлковые шаровары и кисейное платье. И платье и шаровары украшались узкими полосками парчи пёстрой по краям и подолу. Покрывало, откинутое на тонкие плечи, также было простое кисейное... Очарование этой девушки, а она казалась не старше четырнадцати-пятнадцати лет [99] ...она казалась не старше четырнадцати-пятнадцати лет... — Имеется в виду не биологический, а социальный возраст. Например, «возраст невесты» в эпоху Возрождения (Боккаччо, Шекспир) — тринадцать-пятнадцать лет. В восточной поэзии и прозе — также тринадцать-пятнадцать лет. Впоследствии в Европе этот возраст повышается. У Пушкина в «Капитанской дочке» — Маша Миронова — «девушка лет осьмнадцати». , заключалось не в совершенстве черт, но в их чрезвычайной живости. Глаза её чуть прижмуривались, и тотчас длинные ресницы пушистые скрывали их; и сейчас же она широко раскрывала глаза, и на одно мгновение лицо её представлялось печальным; но тут же губы розовые трогала быстрая улыбка и мгновенной радостностью сверкали глаза... Небольшой, чуть выпуклый лоб и щёки округлые давали её лицу милую ребячливость, длинные серебряные серьги с подвесками, украшенными алыми камешками, словно бы оттеняли детски маленькие уши, также телесно розовые и нежные... Все жесты и движения этой девушки оказывались чрезвычайно завершёнными и оттого виделись очаровательными. А её лицо, её глаза, то преисполненные серьёзности, то мгновенно прижмуренные в лёгкой гримаске, показывали острый ум и наклонность к озорству полудетскому и насмешке изящной...