Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Мальчик увидел Бартоломе:

— Вы к моему отцу, сеньор? Его нет в Севилье.

— А где же твоя мать? — спросил Бартоломе, любуясь племянником.

— Мама? Она здесь, в патио, я позову ее, если хотите.

— Подожди, — остановил его Бартоломе. — Ты не узнаешь меня? Ну-ка, подумай, кто может приехать из Индии?

— Дядя Бартоломе, как же я вас сразу не узнал! — и Франсиско бросился на шею Бартоломе. — Как будет рада мама! Мама, мама, — кричал он, — смотри, кто приехал! — и он увлек дядю в патио.

На зов сына вышла донья Луиса, немного располневшая, но по-прежнему привлекательная своей яркой красотой андалузки.

— Бартоломе! — со слезами воскликнула она и горячо обняла брата. — Как мы давно не виделись с тобой! Как ты похудел, как загорел. Боже, ведь прошло двенадцать лет!

— Тринадцать, дорогая Луиса, — ответил Бартоломе, — ровно тринадцать лет, как я покинул вас!

— Ты ведь приехал совсем, дорогой брат?

— Нет, Луиса. Я должен вернуться в Индию после того, как выполню все то, для чего я приехал в Кастилию. Скажи мне, где сейчас двор?

— Его высочество король очень болен. Вторая женитьба, видимо, была ему не на пользу. Из Бургоса двор переехал сейчас в Пласенсию. Но примет ли король тебя?

— Посмотрим. Для этого мне нужны рекомендательные письма от архиепископа севильского де Деса. Скажи мне, сестра, а где мой друг Леон Бернальдес? Из редких писем многого не узнаешь.

— После смерти каноника Андреса Леон удалился от дел, живет с семьей в Галисии, в поместье, полученном Тересой в приданое.

— У Леона много детей?

— О да, бог его не обидел: растут три сына и две дочери. Не то что у нас, — и глаза доньи Луисы наполнились слезами. Она потеряла недавно маленькую дочь.

— Не грусти, мама, — и Франсиско обнял мать, — вот подожди немного, я женюсь, и у тебя будет дочь!

— Каков? — улыбнулся Бартоломе. — Тебе только шестнадцать лет. Еще надо много лет учиться в университете, а потом думать о женитьбе!

— А ты, мой бедный брат, — спросила Луиса, когда Франсиско убежал, играя с собакой, в сад, — ты по-прежнему одинок? И ты стал священником…

— Не надо, дорогая сестра, — мягко остановил ее Бартоломе, — не надо. Моя жизнь теперь будет, надеюсь, не бесполезной!

И он рассказал сестре о своих делах и намерениях.

— О пресвятая дева! — воскликнула Луиса. — Что ты сделал, Бартоломе? Ты лишил себя своего состояния? И здесь, в Севилье, ты отказался от всего, завещав наследство Франсиско! Но у тебя есть родной дом, брат, ты должен жить вместе с нами, ты — член нашей семьи!

— Благодарю, Луиса, но мне ничего не нужно. Я буду всегда помнить твои слова, но теперь мне не нужен дом. Сестра, если бы ты видела этих несчастных матерей-индианок! Ты поймешь горе матери, теряющей дитя! Я видел не десятки, не сотни, но тысячи погибших детей. Могу ли я молчать и жить в богатстве и довольстве там, в Индии?

— Твоя совесть подскажет тебе, как надо жить. Наш дорогой отец верил в тебя… и я тоже верю. Но помни, что я сказала тебе: это — твой дом! — ответила Луиса.

— Я знаю, сестра, я буду всегда помнить. Но ты не спрашиваешь меня, нашел ли я нашего Алонсо?

— Но ведь ты писал, что бедный мальчик умер там, на рудниках.

— Нет, сестра, он чудом спасся, и я нашел его!

И Бартоломе рассказал сестре и Франсиско историю спасения Алонсо. В патио вошел слуга:

— Вас спрашивает какой-то монах, сеньор!

— Это Антонио Монтесино, мы вместе приехали из Индии. Прости, сестра, но мне надо уйти. Быть может, придется завтра же ехать на север, в Пласенсию.

Бартоломе горел желанием начать скорее действовать. Монтесино повел его к архиепископу севильскому, кардиналу де Деса, и тот дал рекомендательные письма к королю.

На другой день ранним утром, как в далекие годы юности, выехал Бартоломе из Севильи. Знакомые холмы, рощи, виноградники… Словно не было позади этих тринадцати лет — суровых дней и мучительных ночей в Санто-Доминго, на Кубе…

Бартоломе почувствовал себя снова молодым, а рядом… Рядом на горячем Фуэго едет Алонсо, жадными и любопытными глазами смотрит на незнакомые ему города и дороги Андалузии… Но молодость прошла, виски его поседели, морщины прорезали лоб. И нет рядом Алонсо. Он сражается в горах Баракоа, защищая свою Кубу от убийц и грабителей. А он, Бартоломе, должен доказать королю и его советникам, что надо спасать от убийц и грабителей все земли Нового Света. Сумеет ли он убедить короля в этом? Хватит ли у него, Бартоломе, ума и красноречия?

И вдруг он вспомнил залитое кровью Каонао. Юношу индейца, которого он невольно послал на смерть. И свой удар кинжалом, поразивший убийцу. Бартоломе пришпорил коня. Он должен сделать то, для чего он приехал в Кастилию. И он сделает это, порукой в том его честь!

Заночевать Бартоломе решил в Мериде. Ему не приходилось раньше бывать в этом городе, но о нем много рассказывал Педро Рентерия, который был уроженцем Эстремадуры. Как и в Ла-Манче, на огромных равнинах Эстремадуры на десятки лиг не увидишь человеческого жилья. Часто попадались овечьи стада. Пастух, повстречавшийся Бартоломе, так живо напомнил ему козопаса Хуана…

Показалась Мерида — один из самых древних испанских городов. Она была основана еще при готах, за 23 года до христианской эры. Бартоломе въехал на гранитный мост, построенный римлянами через полноводную Гвадиану. Несмотря на бесчисленные войны и осады, мост этот отлично сохранился. Его построили во II веке по повелению Траяна, римского императора и полководца, уроженца Испании. Сохранились в Мериде с давних времен и еще два замечательных сооружения: водопровод, с десятью арками, высотой в три этажа, и развалины древнего римского цирка.

Вента, в которой ночевал Бартоломе, также напомнила ему прошлое. Впрочем, вероятно, все испанские придорожные венты похожи одна на другую. Просто он давно не был на родине…

Подкрепившись кислым вином, сухими оливками и лепешкой из темной муки, Бартоломе лег на узкую, едва прикрытую соломой скамью. Он долго не мог заснуть. Здесь, на севере, давал себя знать зимний холод, да и тревога о будущем одолевала его. Примет ли его король, старый и больной Фернандо? А если и выслушает, чего будут стоить его обещания? Бартоломе вспомнил, что говорил о характере короля отец и дядя: считали его умным и честолюбивым государем, но притом безжалостным и лицемерным. Он заказывал мессы и одинаково выспрашивал благословения бога на дела и добрые и злые. Он давал обещания, а потом нарушал их с папского разрешения и без него. Рассказывали, как французский король Людовик XII сетовал, что король Фернандо обманул его дважды. Фернандо ответил: «Он лжет. Я обманул его по крайней мере десять раз». Было ли это правдой, трудно сказать, но, зная коварство короля, легко поверить!