Геннадий Прашкевич - Крестовые походы

И она застонала и ответила, что не знает, чего от неё хотят.

Ей сказали, что желают узнать от неё правду.

Она ничего не ответила.

Приказали ещё раз прикрутить верёвку, и прикрутили, и увещевали её сказать правду.

Она ничего не ответила. Но, вдруг заплакав, сказала: «Я была сумасшедшая». Её спросили: «Где и когда?» Она опять заплакала и ответила: «Я не знаю, где и когда».

Тогда приказали ещё раз прикрутить верёвку, и прикрутили, и сказали ей, чтобы сказала правду перед Богом.

Она простонала.

Тогда приказали ещё раз прикрутить верёвку и сказали, чтобы она сказала всю правду.

Она ничего не ответила.

Ещё раз прикрутили верёвку и она ничего не сказала.

Ещё раз прикрутили верёвку и она сказала: «Ох!»

Приказали ещё раз прикрутить и прикрутили.

И она заплакала и сказала: «Я могу повторить то, что уже говорила. Некий старик Сиф, старый маг из Абдорры, родившийся в Вавилонии и прозванный Триболо-Истязатель, и некий катар-еретик Матезиус помогали мне. Я нашла тайные книги Торквата в подземелье замка Процинта. По этим книгам старик Сиф, старый маг, родившийся в Вавилонии, по моему приказу искал секрет золотоделия и великой панацеи. Секрета он не нашёл и я не знаю, где сейчас находится маг старик Сиф. Последний раз я видела его в городе городов. Все мои книги пропали там же в горящем Константинополе, когда я подверглась ужасному нападению на себя. Только малая часть книг осталась у монаха Викентия в монастыре Барре. Но монах Викентий тоже умер. Меа кульпа. Моя вина».

Её спросили, в чём заключается эта её вина.

Она ответила: «Я погубила многих».

Её спросили, где теперь находятся упомянутые ею тайные книги и в чём истинная её вина, заставляющая её терпеть такую боль.

Она застонала и ответила, что не знает.

Тогда приказали привязать к станку верёвки, оттягивающие ноги, и привязали. И сказали ей, чтобы из любви к Богу она сказала правду прежде, чем прикрутят винты.

Она ответила, что некий старик Сиф, старый маг, родившийся в Вавилонии, и некий катар Матезиус, чистый, научили её тому, что оставило в её душе чувство вины перед Богом. А монах Викентий из Барре занимался старыми книгами по своей воле, она даже доверила ему часть тех книг, что были извлечены ею из тайников замка Процинта.

Потом она сказала, что не знает больше, что говорить.

Приказали привязать её к станку за каждое бедро отдельной верёвкой, по верёвке сверху, и над коленями, и ещё за ступни, по верёвке на каждой. Затем в каждую верёвку вставили палку — к рукам, к бёдрам, к ступням, и привязали ей голову, и сказали, что просят из уважения к Богу чистосердечно сказать им правду ещё до поворота винта.

Она ответила: «Я готова служить Богу».

И заплакала.

И за нежелание сказать правду приказали прикрутить верёвку у её правой руки, и прикрутили.

Она заплакала и ничего не сказала.

Тогда прикрутили палку левой руки и сказали, чтобы сказала правду. Она закричала, плача: «Прощай, пресвятая дева Мария!»

Тогда приказали прикрутить другую палку от левой ноги и попросили сказать правду.

Она закричала и заплакала. Но потом сказала, что имела связь с разными людьми в Константинополе и среди них многие были отступниками, еретиками и магами. А крест на её левой груди начертан там же в городе городов Константинополе святым человеком. Об этом брат Ганелон знает. Брата Ганелона спросите.

Тогда сказали, чтобы она указала, где спрятаны тайные нечистые книги, раскрывающие тайну золотоделания и великой панацеи. Ей сказали, что такие книги опасны для веры, что они совращают и затемняют умы. Она сама служит тому примером.

И она сказала, что не знает.

Тогда приказали прикрутить палку от правой ноги и сказали, чтобы говорила правду.

Она крикнула: «Иисус! Мария!»

Тогда было приказано прикрутить палку с правого бедра.

Она крикнула несколько раз: «Иисус! Мария!»

Тогда её ещё раз попросили сказать правду из любви к Богу.

Она ответила: «О, Господи! О, пресвятая Дева! Разве я знаю, что говорить?» И застонала и ничего не сказала более.

Тогда приказали прикрутить палку у левого её бедра, и прикрутили.

Она застонала.

Тогда было приказано прикрутить палку от нижней части её ноги, и прикрутили.

Она ничего не сказала.

Тогда было приказано прикрутить палку от правой ноги, и прикрутили.

Она ничего не сказала, но впала в забытье.

Тогда приказали принести чашку с холодной водой и поднесли эту чашку к её лицу. А когда она открыла глаза и увидела мир, ещё раз сказали ей, чтобы она сказала правду.

Она ничего не сказала, но снова впала в забытье.

Тогда приказали облить её холодной водой, и облили. И она сказала: «О, Господи, чего они хотят от меня?»

Тогда её облили из второй чашки с водой.

Она открыла глаза и ей сказали, чтобы она сказала всю правду прежде, чем её снова подвергнут пытке. И, заплакав, она сказала: «Я не знаю, чего хотят ваши милости».

Ей ответили, что хотят, чтобы сказала правду.

Снова заплакав, она сказала, что отрекается от своего отца.

Её спросили, почему она отрекается от своего отца?

Она несколько раз прочла молитву и сказала, что её отец богохульник и еретик.

Тогда приказали облить её холодной водой всю и, когда она открыла глаза, спросили, не хочет ли она сказать, верует ли она в Бога-отца, в Бога-сына и в Бога-Духа святого?

Она сказала: «Верую».

Тогда ещё раз облили её водой и спросили, верует ли она в Иисуса Христа, родившегося от пресвятой девы Марии, страдавшего, воскресшего и восшедшего на небеса?

Она сказала: «Верую».

Тогда спросили, верует ли она в то, что за каждой обедней, совершаемой святой братией, хлеб и вино божественной силой превращаются в кровь и в тело христово?

Она сказала: «Верую».

И сказала: «Разве я не должна веровать в это?»

И ещё сказала: «Верую во всё, во что верует Святая мать римская церковь и чему она публично нас поучает».

Тогда сказали ей: если так, то почему она не хочет сказать всей правды, которую знает?

Заплакав, она ответила: «Отпустите меня. Я уйду в монастырь молиться Богу за ваши милости».

Потом она вновь заплакала.

А потом застонала и добавила, что если останется живой, то утопится в колодце замка Процинта..."

Дама и друг её скрыты листвой благоуханной беседки живой. «Вижу рассвет!» — прокричал часовой.

Боже, как быстро приходит рассвет!

Не зажигай на востоке огня. Пусть не уходит

мой друг от меня. Пусть часовой дожидается дня.

Боже, как быстро приходит рассвет!

Нежный, в объятиях стан мой сдави.

Свищут над нами в ветвях соловьи.

Сплетням назло предадимся любви.

Боже, как быстро приходит рассвет!