Сергей Семанов - Крымская война

Но Александр Горчаков не сделался бы канцлером Российской империи, если бы он был только трудолюбив, но не честолюбив. Он не желал мириться со своей полуотставкой, он хлопотал, настаивал и, как положено в подобных случаях, интриговал, используя родню и знакомых, чтобы получить более серьёзный дипломатический пост. В конце концов ему удалось этого добиться. В апреле 1828 года он был назначен советником посольства в Берлине, а в декабре того же года переведён на должность поверенного в делах сперва во Флоренции, а затем в Лукке. Это было уже довольно важное дипломатическое поручение, хотя Горчакову не пришлось непосредственно заниматься большими политическими вопросами: в то время итальянские государства находились в стороне от главнейших перекрёстков европейской дипломатии.

В Италии Горчаков пробыл почти четыре года. Хорошо зная итальянский язык и латынь, он штудировал историю Италии, читал труды крупнейших дипломатов прошлого (Флоренция была когда-то центром средневековой дипломатии), изучал искусство Возрождения, многое-многое иное. Всё это тоже ему пригодилось впоследствии...

Хлопоты Александра Горчакова не оказались бесплодными, и в ноябре 1833-го он получил назначение на должность советника Российского посольства в Вене, — это был весьма почётный пост, и по дипломатическому рангу, и по сути вещей. Так тридцатипятилетний русский дипломат на деле столкнулся с шестидесятилетним, очень опытным, с огромными связями, режиссёром тогдашней европейской политики, а в ту пору — главой правительства громадной Австрийской империи — князем Меттернихом.

Глава самой чёрной антинародной реакции, один из вдохновителей Священного союза, Меттерних заискивал перед русскими императорами, видя в царизме союзника в подавлении революции, угроза которой постоянно висела над многонациональной империей Габсбургов. В то же время Меттерних ненавидел и боялся могущественного восточного соседа, постоянно интриговал против России, удачно используя при этом реакционные устремления царского самодержавия и традиционные связи русского и австрийского дворов, а главное — своей странной «дружбой» с безродным выскочкой Нессельроде.

В тридцатых годах прошлого века главнейшим узлом международных противоречий сделался так называемый «восточный вопрос». Огромная Османская империя жестоко угнетала множество разноплеменных народов. Турецкие феодалы грабили население покорённых стран, тормозили развитие их культуры. Особенно тяжёлым было положение славянских народов Балканского полуострова. Южные славяне не прекращали борьбы против турецких захватчиков, постоянно оглядываясь на Россию.

Османская империя, разбитая в нескольких войнах, с трудом удерживала под своей властью покорённые народы. В кабинетах Петербурга, Лондона, Парижа и Вены открыто говорили о дележе наследства «больного человека» — Турции. Для России «восточный вопрос» имел особое значение: она стремилась добиться свободы торговли и мореплавания через черноморские проливы и утвердить своё влияние на Балканах и в Закавказье. В то же время следует подчеркнуть, что наступление России против Турции объективно способствовало освобождению балканских народов и встречало с их стороны горячую поддержку. Значительно усилилось влияние России на Балканах после победы в русско-турецкой войне 1828—1829 годов, особенно в Сербии и Греции.

Успехи России были враждебно встречены правителями других европейских государств, в первую очередь Австрии. «Лоскутная монархия», под игом которой также томились многие славянские народы, опасалась и усиления русского влияния и роста освободительного движения на Балканах. Обострились и русско-английские отношения: английская буржуазия, для которой турецкие провинции служили огромным рынком сбыта промышленных товаров, старалась противодействовать проникновению России на Балканы, не брезгая, как обычно, никакими средствами, Горчаков в ту пору стал уже опытным политиком: прибыв в Вену, он сразу же начал подробно знакомиться с политическим положением стране. Опыт долголетней дипломатической службы при различных европейских дворах позволил ему правильно оценить политику австрийского кабинета и трезво подойти к заявлениям Меттерниха о «преданности» России. Артистическое притворство австрийского канцлера и его необычную изворотливость Горчаков помнил ещё по конгрессам Священного союза.

В то время русским посланником в Вене был престарелый Д.П. Татищев, который находился под сильным влиянием Меттерниха и пребывал в уверенности, что пылкие речи австрийского канцлера о его дружбе к России соответствуют истине.

Новый советник русского посольства придерживался другого мнения, и он не стал его скрывать. Неоднократно исполняя обязанности посланника, Горчаков шлёт многочисленные депеши в Петербург, доказывая, что Меттерних втайне организует противодействие русской политике на Балканах. Горчаков напоминал о враждебной позиции Австрии во время минувшей русско-турецкой войны. Он информировал Петербург, что за спиной России Меттерних пытается договориться с Англией о борьбе против русского влияния в Турции.

Главную задачу русской дипломатии в Вене Горчаков усматривал в том, чтобы не допустить направленного против России союза Австрии с Англией. Оценка была правильной, а политический вывод — дальновидным. В Англии в ту пору развивалась шумная кампания в печати против России. Возглавлял её известный журналист, историк и дипломат Дэвид Уркварт, весьма влиятельное лицо в тайных недрах британской политики. Он занимал с 1834 года скромный пост в английском посольстве в Константинополе, но планы строил обширные: вытеснить Россию не только с Балкан, но и с Кавказа и Каспийского моря. В Вене заинтересованно приглядывались к тем планам...

Казалось бы, оценки Горчакова были очевидны до бесспорности, но в Петербурге к ним не только не прислушивались, более того — они вызывали раздражение в руководстве российского МИД. Тайные причины тут совершенно очевидны. Итак, получилось, что в Вене Горчакова начал выживать Меттерних, а в Петербурге — его тайный «брат» Нессельроде. К тому же простоватый Татищев тоже ревновал к своему молодому и самостоятельному помощнику и всячески ему препятствовал.

Работать в такой обстановке трудно даже человеку с такой выдержкой, какая всегда была у Горчакова. А тут ещё ему случилось вызвать и некоторое недовольство самого Николая I. В сентябре 1835 года в местечке Теплице состоялась встреча монархов России, Австрии и Пруссии. Во время переговоров был обсуждён, в частности, вопрос о судьбе польского вольного города Кракова. Ещё со времён Венского конгресса этой крошечной части Польши было оставлено подобие независимости, ибо тогда никак не удалось договориться, кому должна принадлежать древняя польская столица. Теперь Николай I пошёл на уступку Австрии и согласился на то, чтобы Краков вошёл в австрийскую таможенную систему. Фактически это означало присоединение города к австрийским владениям.