Сергей Семанов - Крымская война

В течение длительного времени Бисмарк и Горчаков вели — с переменным успехом — упорную дипломатическую войну, прикрытую самыми изысканными любезностями на французском языке. К этому нам ещё придётся вернуться.

Мелочная, порой нудная служба Горчакова в Вюртемберге и Франкфурте тянулась уже двенадцатый год. Да, он сделался тайным советником, то есть генерал-лейтенантом, получил высочайшего достоинства ордена Анны 1-й степени и Владимира 2-й степени, список наград, в том числе иностранных, можно было бы продолжить, но... Всё это не приносило Горчакову, давно перевалившему за полувековой юбилей, удовлетворения ни в дипломатической деятельности, ни в политическом честолюбии. Блестящий питомец Лицея первого выпуска с юности мечтал о большем. Но именно здесь и в эту пору Горчакова внезапно подстерегало ужасное несчастье: 6 июня 1853 года на курорте в Баден-Бадене после тяжёлой болезни скончалась его жена. Он был потрясён, впал в мистические настроения, сильно и тяжело хворал. «Стражду телом и духом», писал он тогда родне. А потом, несколько позже, старому товарищу: «Мой дух несколько успокоился, грусть душевная тоже. Молитва и чтение книг в этом направлении поддерживают меня в самых тяжёлых минутах». Спасла его необходимость заботиться об осиротевших детях да неуклонная преданность долгу, который был для него целью жизни.

Начавшиеся вскоре политические бури отвлекли его от душевных и физических страданий, эти же бури вознесли его на самый верх мировой политики.

Космополитическая, сугубо реакционная политика Николая — Нессельроде с суровой неумолимостью привела страну к поражению в Крымской войне. История этой несчастливой для нас войны хорошо изучена и описана в литературе, кратко вспомним лишь некоторые основные причины и следствия.

В середине прошлого века Россия находилась в кризисном состоянии. Крепостное право тянуло назад хозяйство огромной и богатейшей страны, заскорузлая политическая власть, привыкшая к покорности народа, обходилась сущим, не заботясь о будущем, даже ближайшем. Внешняя политика России, словно нарочно, велась вопреки подлинным национальным интересам. Пренебрегая очевидным здравым смыслом, царизм пускался в нелепые авантюры, подрывая в равной степени и свой бюджет и престиж. При этом Николай I и его окружение возомнили себя успешными политиками, а кровавое усмирение независимой Венгрии считали своим стратегическим успехом, как торжество «легитимизма» в Европе — отныне и навеки.

Так и в случае с оттоманской империей: в начале 853-го царизм решил, что можно присоединить к России южные берега Чёрного моря и выход в Средиземное («Воды Тигра и Евфрата по России потекут», возжелал в конце XVIII века блестящий поэт, но плохой политик Державин). Повод для военно-политического наступления был не только приемлемым по обычаям того времени, но и вполне благопристойным: деспотическое султанское правление, возглавляемое мусульманскими фанатиками, действительно унижало и преследовало восточных христиан — греков, армян, ливанцев, не говоря уже о болгарах, сербах и других славянах. Жуткие насилия, творимые турецкими пашами, не могли не вызывать возмущения, тем более для России, где шла речь о защите братьев по крови и вере.

Всё так, но одно дело — помощь жестоко угнетаемым единоверцам и совсем иное — распространить «Россию» на реки, которые по ней отродясь не текли, тем паче, что великих рек у нас предостаточно. Смешно было бы говорить об авантюристе — выкресте Нессельроде, как проводнике православия, но именно он толкал под локоток самоуверенного честолюбца Николая к походу в сторону «Тигра и Евфрата». А ведь сколько дел, сколько настроений накопилось в самой России! Ясно, что подавление венгерской освободительной революции не улучшило, а ухудшило положение всех слоёв страны; не трудно было сообразить, что ближневосточная авантюра тоже не принесёт никакого выигрыша — даже в случае успеха.

Успех... Его не могло быть даже по предположительным расчётам, даже самым радужным, если всерьёз оценить политическую обстановку! Прямолинейная, а по сути антирусская политика петербургского двора привела к тому, что против России оказался чуть ли не весь тогдашний мир. Все обстоятельства известны, но не всегда тут делается логичный и законченный вывод: подобно тому, как против России в 812-м выступила вовсе не одна Франция, а почти вся объединённая Европа, так в начале 850-х Россия столкнулась с коалицией почти всего тогдашнего мира.

Присмотримся. Оттоманская империя включала тогда не только собственно Турцию, но и нынешние Палестину, Сирию, Ливан, Ирак, Болгарию, половину Греции и югославскую Македонию. Это было сильное военное государство, а многочисленные прошлые победы русской армии над турками говорят вовсе не об их слабости или плохом боевом духе, а только лишь о русской военной мощи. Более того, у султана имелся серьёзный союзник у тогдашних границ России: уже много лет в Чечне и Дагестане шла кровопролитная война с войсками имама Шамиля, его щедро снабжали английским оружием турецкие суда. Султанское правительство не без оснований опасалось великого северного соседа, готово было на уступки, оно даже обещало некоторые права христианским подданным, но... Царское правительство преступно повело страну навстречу неминуемым бедствиям.

По приезде Николая русские войска в июле 853-го вступили в провинции Молдавии и Валахию (современную Румынию), формально принадлежащие Турции. Опираясь на твёрдые заверения Англии и Франции, султан Аббул-Меджид потребовал от Николая вывести войска, а не получив удовлетворения, 4 (16) октября объявил России войну.

Английская и французская буржуазия, исходя из сугубо своекорыстных интересов, поставили на антирусскую карту, они сами хотели поделить наследство «больного человека», как без стеснения именовали Турцию в западной печати. Так начал осуществляться реформаторский план английской плутократии, а уж она-то умела плести такие интриги! Цель ставилась серьёзная: используя повальную политику Николая I, разом и навсегда сокрушить Россию, отбросить её вглубь восточных степей.

Англия и Франция действовали в этом предприятии согласно, это были величайшие экономические и военные державы тогдашнего мира. Их флот на голову превосходил русский, так что морские границы страны оказались открытыми. Швеции была обещана Финляндия, шведская армия и флот были в ту пору сильнейшими в Северной Европе, и там многие мечтали о «реванше» за Полтаву. Пруссии пообещали все Прибалтику, и пруссаки тоже недвусмысленно выставили у наших западных границ сильную армию, выжидая развития событий. Австрии предлагали те самые Молдавию и Валахию, в которые вошла тогда русская армия; австрийский корпус занимал фланговое положение по отношению к нашим войскам, атакованным с фронта турками. Наконец, на стороне антирусской коалиции выступило королевство Сардиния, объединявшее в ту пору половину Италии; позже 15 тысяч итальянских солдат появились в Крыму.