Сергей Семанов - Крымская война

Итак, Россия была атакована не только на Дунае, где пришлось отступать, но и на Чёрном море. Союзные эскадры угрожали самому Петербургу, подойдя к Кронштадту (без успехов и с потерями, но это уже частность). На Белом море атакам подверглись Архангельск и Соловецкая крепость. Но не только от Белого до Чёрного моря тревожили тогда наши границы: соединение вражеских кораблей пыталось захватить крошечный русский порт на Дальнем Востоке — Петропавловск-Камчатский (тоже неудачно, но это заслуга русских солдат и офицеров, а не стратегов). Турки пытались наступать в Закавказье, высаживали десант на кавказском побережье (также с ущербом и по той же причине).

И вот новость: 4 июля 854-го Австрия предложила России вывести войска из Дунайских княжеств. Николай I был взбешён. Он поносил «вероломное австрийское правительство за его «бесстыдную неблагодарность». Но делать было нечего, русские войска пришлось отвести на пограничные рубежи.

Такова была военно-политическая обстановка, когда Горчаков получил назначение на ключевой в ту пору дипломатический пост — стал посланником в столице Австрии Вене.

Георгий Чичерин: «Начавшемуся в Княжествах отступлению русских войск был придан чисто стратегический характер. Дипломатическая точка зрения России была изложена в отчёте на австрийское требование (депеша 17 (29) июня). С этим ответом был отправлен в Вену в качестве чрезвычайного посла кн. А.М. Горчаков.

Кн. Горчакову предшествовала молва о его замечательных дарованиях. «Augsburgen Allgemeine Zeitung» писала июня н.с., что он «остроумный», «выдающийся талант», обладает замечательным знанием Германии и что это будет верная линия. В Европе его считали принадлежащим к так называемой «старорусской» партии...

У самого кн. Горчакова было тогда такое впечатление, будто он идёт на заклание. В С.-Петербурге господствовали относительно Австрии самые мрачные ожидания. Прощаясь с кн. Горчаковым, государь сказал ему: «Вручаю тебе честь свою и России».

Кн. Горчаков проехал от Петербурга до Варшавы за 3 дня, а от Петербурга до Вены за 4,5 дня. «Вряд ли это расстояние было когда-либо пройдено в более короткое время», — писали австрийские газеты. 5 июня н.с. вечером он прибыл в Вену, до полуночи совещался с бар. Мейендорфом и на следующий день начал переговоры с гр. Булем».

Да, все европейские политики внимательно наблюдали тогда за действиями правительства России. Не осталось незамеченным, что на ключевой пост в Вене был назначен не ставленник Нессельроде, а деятель, как выражались тогда на Западе, «старо-русской партии», то есть оглядывающийся прежде всего на государственные интересы Российской державы, а не поборник пресловутого «легитимизма», обстоятельство, весьма существенное в политике! И все «заинтересованные стороны» принялись внимательно наблюдать за действиями Горчакова на новом посту.

Итак, он прибыл в Вену 5 июля 854-го и с присущей ему осмотрительной деловитостью приступил к работе. Уже на следующий день он начал переговоры с австрийским министром иностранных дел графом Буолем, главой антирусской группировки при австрийском дворе.

Предшественником Горчакова в Вене был старый приспешник Нессельроде барон Мейендорф (любопытно, что нового посланника России сделали лишь «исполняющим обязанности»!). Кстати, Мейендорф, как все знали, был дальний родственник Буоля и неуклонно придерживался старой дружбы Меттерниха-Нессельроде, ведя по сути антирусскую линию; таковы уж подбирались «кадры» в николаевском МИД!

Горчаков знал Буоля давно. Они встречались ещё в Лондоне, затем одновременно были посланниками в Штутгарте и уже с тех пор не питали друг к другу ни малейшей симпатии. Эти обстоятельства создавали русскому посланнику дополнительные трудности.

Горчаков быстро убедился во враждебной позиции Австрии. Уже 12 июля он доносит в Петербург, что Буоль всячески подговаривает прусское правительство устроить военную демонстрацию против России. В этой связи Горчаков сделал правильный вывод: «Наша дипломатическая задача в эту зиму (1854—1855 годов. — С.С.), — писал он в одном из позднейших донесений, — будет состоять в том, чтобы помешать включению Пруссии и остальной Германии в орбиту Австрии». Вместе с тем Горчаков подметил и серьёзные колебания в австрийском кабинете.

Боясь усиления России, правительство Австрии в то же время опасалось и Наполеона III, который, угрожая австрийским владениям в Италии, требовал присоединения Австрии к союзникам. Горчаков точно отметил причины, определяющие позицию Вены: «Политика здесь делается час за часом в зависимости от страха, который внушаем мы, или от давления, которое оказывает Запад». Он попытался использовать это, и не без успеха.

Много лет спустя Горчаков рассказывал (цитируем по записи очевидца): «Приезжаю в Вену; получаю весьма скоро аудиенцию у Франца-Иосифа... Три часа продолжался наш разговор, но я ясно видел, что его правительство было всецело на стороне врагов России и только он лично ещё колеблется. Несколько раз я вставал с готовностью прервать нашу беседу и удалиться. Всякий раз император австрийский удерживал меня в своём кабинете. Вдруг меня осенила мысль наклонить колебания императора в нашу сторону.

— Государь, — сказал я, — я в полнейшем восторге от вашего приёма и вашего внимания ко мне, и как жаль, что не далее как через два дня я должен буду вас покинуть и возвратиться в отечество.

— Как так? — внезапно встревожился мой августейший собеседник.

— Да, ваше величество, — выдумал я весьма смело. — Я имею положительное приказание не медлить ни единого часа, коль скоро хотя бы один солдат вашего величества перейдёт границу и вступит в княжество Молдавии и Валахии...

Франц-Иосиф глубоко задумался и смущённо долго ходил по кабинету. Наконец подошёл ко мне, положил обе руки на плечи и сказал: «Князь Горчаков! Прежде, чем он доедет до дому, генерал К. получит моё повеление не переходить границу».

Император австрийский исполнил это. Войска его уже гораздо позже заняли княжества. Император Николай Павлович был в высшей степени доволен услугою отечеству и ему, мною оказанной, тогда же повелел прислать мне ленту и звезду Александра Невского. Но Нессельроде не исполнил высочайшего повеления, и я получил этот орден только семь месяцев спустя».

Конечно, позднейший рассказ — не протокол и не может быть безусловно точен, но отсюда видно, в сколь тяжёлых условиях, приходилось действовать Горчакову. Помощи из Петербурга ждать ему не приходилось, скорее наоборот. В июле 1854 года союзники предложили Николаю I заключить перемирие и начать переговоры при условии принятия Россией следующих «четырёх пунктов»: отмена русского протектората над Дунайскими княжествами; отказ от исключительного покровительства живущим в Турции христианам; свободное плавание по Дунаю судов всех великих держав; пересмотр режима черноморских проливов. В это же время Горчаков узнал о секретных переговорах между Францией и Австрией. Правильно учитывая тяжело складывающуюся для России обстановку, Горчаков советовал Николаю I принять «четыре пункта». Однако к этому разумному предложению в Петербурге не прислушались. В августе Горчаков получил от Нессельроде официальный ответ, где заявлялось о категорическом отказе от принятия «четырёх пунктов». Скрепя сердце, он должен был это исполнить.