Сергей Семанов - Крымская война

И вот 2 сентября 1854 года большая англо-французская армия высадилась в Крыму около Евпатории и повела наступление на Севастополь. Началась героическая оборона города. Тяжёлое положение русских войск в Крыму придало храбрости австрийским дипломатам. Горчаков сообщал в Петербург 7 октября: «Я держусь самого дурного мнения о намерениях венского кабинета относительно нас». Усилилось и давление на австрийское правительство со стороны западных держав. «Если союзники будут иметь решительный успех в Крыму, — писал Горчаков, — Австрия сделает всё, чего они от неё ни потребуют». Так оно и было.

Николай I и Нессельроде согласились на условия «четырёх пунктов», но было уже поздно. Когда Горчаков сообщил об этом Буолю, тот недвусмысленно дал понять, что теперь обстановка изменилась и соответственно изменились условия союзников. А через несколько дней, в начале декабря 1854 года, в Вене был подписан договор о союзе Австрии с западными державами. Не решаясь всё объявить войну России, австрийское правительство предложило начать в Вене совещание воюющих сторон на уровне послов, в котором, разумеется, должен был участвовать и представитель Австрии. Австрийские политики надеялись без единого выстрела получить новые приращения к «лоскутной монархии», другого пути у них не было.

Заседание с участием Горчакова, Буоля, английского и французского послов состоялось только 28 декабря. Союзники не спешили с началом переговоров, пока их войска не добились решающей победы в Крыму. В Вене они стремились лишь прощупать, насколько велика уступчивость России. От твёрдого поведения Горчакова зависело многое. Уже на первом заседании стало ясно, что представители западных держав намерены предъявить России гораздо большие требования, чем те, что содержались в «четырёх пунктах». Горчаков уступал в мелочах, но решительно отказывался от каких бы то ни было ограничений суверенных прав России. Это касалось прежде всего так называемой «нейтрализации» Чёрного моря, о которой заговорили представители Англии и Франции.

На переговорах Горчаков держался подчёркнуто гордо и даже вызывающе, показывая тем самым, что военные неудачи не меняют положения России как великой державы. Позже он вспоминал о той труднейшей для него поре:

«На Венском конгрессе за Россию говорил только я, её слуга и представитель; против же России было всё и все. Мои защитительные речи, вся моя борьба с противниками во всей подробности излагалась в иностранных газетах; у нас же в России Нессельроде распорядился, чтобы печатали одни лишь резолюции... Нессельроде даже и не хотел посылать меня в Вену... Бруннова» (естественно, одного из «своих»).

В начале 1855 года состоялось ещё несколько заседаний конференции послов. Гончаров пытался найти приемлемый для России вариант договора на основе «четырёх пунктов». Он запросил Николая I об указаниях. Ему не ответили: царское правительство не хотело признавать своё поражение. Не очень настаивали на заключении мира и союзники. Война продолжалась, дипломатия зависела от её исхода.

18 (30) февраля 1855 года скоропостижно умер Николай I. В Лондоне, Париже и Вене в первое время оживились надежды, что от нового царя Александра II легче будет добиться больших уступок при заключении мира, но в Петербурге не пожелали уступать. Союзники напрягли силы, и 28 марта начались новые ожесточённые бои под Севастополем. Конференция зашла в тупик, послы перестали собираться.

Всё это время Горчаков тяжело переживал неудачи России. Ему пришлось преодолевать проволочки англо-французской дипломатии, вызывающее поведение Буоля, негибкое (мягко говоря!) руководство российской внешней политикой. Горчаков с горечью говорил одному из участников Севастопольской обороны: «Вы не имеете права сомневаться в правдивости моих слов, если я скажу, что предпочёл бы стоять простым солдатом с ружьём на бруствере самого угрожающего пункта, например на четвёртом бастионе, чем быть представителем России на Венской конференции». Пятидесятисемилетний князь тут не кривил душой.

Неизбежное свершилось: 27 августа 1855 года после одиннадцатимесячной обороны русские войска оставили дымящиеся развалины Севастополя. В Турецкой Армении наши войска успешно наступали, но было ясно, что Россия потерпела поражение. В это время у Горчакова появилась возможность смягчить военные неудачи дипломатическими средствами.

Как это обыкновенно случается, в лагере союзников обнаружились серьёзные противоречия между Англией и Францией относительно дальнейшего хода войны. Глава английского правительства Пальмерстон жаждал продолжения военных действий, рассчитывая нанести сокрушительный удар и затем расчленить Россию. Французский император Наполеон III считал, что цели ФРАНЦИИ — ПОДОРВАТЬ РУССКОЕ ВЛИЯНИЕ НА Ближнем Востоке и взять «реванш» за 1812 год — уже достигнуты, поэтому продолжение кровопролитной войны будет выгодно одной Англии.

В такой обстановке поздней осенью 1855 года в русское посольство явился крупный венский банкир Сипа (профессия, типичная для тайных переговоров...). Он рассказал Горчакову о полученном им «сообщении из Парижа, что приближённый Наполеона III граф Морни выражал надежду на скорое заключение мира с Россией. Горчаков отлично понял, какие большие выгоды может извлечь для себя Россия из разногласий в лагере противника и, не дожидаясь разрешения царя, которого он уведомил о сообщении из Парижа, тут же дал согласие начать конфиденциальную переписку с Морни.

Поначалу всё пошло хорошо. Горчаков заверил Морни, что Россия готова к миру, если от неё не будут требовать унизительных уступок. Тот отвечал, что Франция согласна пойти навстречу России. Горчаков уже ставил вопрос шире, говоря о возможности франко-русского сближения в будущем, но...

В самый разгар столь успешно начавшихся переговоров русское посольство в Вене получило распоряжение Нессельроде прекратить сношения с Морни: он сам пожелал взять переговоры в свои руки. Его вмешательство привело только к ухудшению отношений с Францией, так как Нессельроде не придумал ничего лучшего, как довести до сведения Австрии о начавшихся переговорах. Многообещающий дипломатический ход Горчакова был сорван, но план-то пригодился ему вскоре...

В декабре 1855 года Австрия предъявила России ультиматум. Русскому правительству предлагалось теперь заключить мир на условиях гораздо более худших, чем было намечено в прошлогодних «четырёх пунктах». В противном случае Австрия грозила войной. Пруссия, на помощь которой так надеялись в Петербурге, также склонялась на сторону союзников. Россия оказалась в изоляции. Налицо было полное военное и дипломатическое поражение, крах всей политики «легитимизма».