Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

— Фрэнсис, прошу тебя… — начала было Анна, с трудом выговаривая слова. Но в его ушах всё ещё звучал голос сына. Фрэнсис резко выпрямился и почувствовал, что пояс слишком давит, мешает дышать. Странно — это был простой пояс из мягкой кожи, без всяких украшений. Расстегнул его и, не глядя на жену, вышел из комнаты.

Через полчаса он вернулся. Пояс всё ещё был у него в руках. Отшвырнув его в сторону, он тяжело опустился в кресло и прикрыл руками глаза. Анна рванулась к двери, но её остановил голос мужа:

— Оставь его в покое, Анна. Он в постели. — Фрэнсис, оторвав руки от лица, посмотрел на неё. — Тебе не кажется, что ты и так уже поработала достаточно?

Анна вздрогнула — так страшно прозвучал голос мужа, — и опустила голову, чтобы скрыть слёзы.

— Я учила его тому, что кажется мне правильным. А ты на моём месте разве поступил бы иначе?

Фрэнсис промолчал. А ведь Анна права, мелькнуло у него в голове. Он слишком устал, чтобы продолжать этот тяжёлый спор, потому перевёл разговор на другую тему.

— Завтра я пошлю в Миддлхэм грума: надо предупредить о приезде Уилла. У нас не так-то много времени, если хотим, чтобы он попал туда. Надо действовать, пока погода не испортилась.

Анна принялась перебирать складки на юбке. Было слышно, как шуршит шёлк.

— Уилл — всё, что у меня осталось, — произнесла она. — Неужели тебе так хочется лишить меня последней радости?

— Ты всегда любила мне перечить, — устало ответил Фрэнсис. — Если я говорю, что нашему сыну нужно это, ты обязательно скажешь — другое. Может, ты собираешься упрекать меня за то, что я здесь слишком редко бываю? А мне-то казалось, что ты не особенно по мне скучаешь. Иначе я непременно приезжал бы чаще.

— Ну да, разумеется, особенно когда не хватало девок позабавиться. Меня всегда удивляло, отчего это ты в таком фаворе у Горбатого [153] «…отчего это ты в таком фаворе у Горбатого…» — Анна имеет в виду короля Ричарда III. См. коммент. № 11. , ведь говорят, он не одобряет блуда.

По его молчанию Анна поняла, что наконец-то попала в цель. Глаза его сузились. При свете камина лицо мужа казалось вылитым из бронзы.

— О мадам, если бы я только мог подумать, что вам до этого есть хоть какое-то дело, всё было бы иначе. Но ведь вы слишком давно и слишком ясно дали мне понять, что предпочитаете спать одна.

Анна побледнела и отвернулась. Фрэнсис всегда легко взрывался, но гнев его проходил так же быстро, как и возникал. И теперь ему было стыдно до боли за неосторожные слова. Чтобы уязвить её самолюбие, он выбрал слишком сильное оружие. Фрэнсис приподнялся в кресле, но тут же опустился вновь.

— Извини, мне не следовало этого говорить. Право, мне очень жаль. Это верно, я не много уделял тебе внимания. Но ты же знаешь почему. Неприветливый тон и каменное выражение лица — не лучшая приманка для мужчины.

Она слегка покачала головой — то ли возражая, то ли, напротив, в знак согласия, но так или иначе, Фрэнсис заметил, что Анна плачет. Он понял, что жена вовсе не хотела этой ссоры, что всё вышло наружу помимо её воли — слишком уж много горечи накопилось. «А вообще-то она ждала от этого вечера совсем другого», — думал Фрэнсис. Даже оделась специально для него в голубое — его любимый цвет. Голубое шло ей и сочеталось с цветом глаз — то ли зелёным, то ли серым или голубым. Шея у Анны всё ещё была как у юной девушки: гладкая, молочно-белая. Теперь уж и не вспомнишь, когда они спали вместе в последний раз — слишком часто и грубо она отталкивала его, — но у крови свой инстинкт и своя память, и Фрэнсис подсознательно чувствовал, что только Анна может дать ему детей, которые унаследуют его имя. Она была из тех женщин, которым, похоже, нравится быть беременными. Он говорил в шутку, что беременность ей к лицу, а месяцы, прошедшие после его возвращения из Бургундии, были самыми счастливыми в их совместной жизни. Но Уилл оказался единственным, больше детей не было. Фрэнсис никогда не говорил жене, как его это ранит. Неужели её тело, даже соединившись с ним в единое целое, способно сопротивляться и не принимать его до конца?

В камине догорело полено, и искры разлетались в разные стороны. Он подумал, что молчание слишком затянулось, а взглянув на Анну, понял, что всё это время она смотрела на него. Он продолжал сидеть неподвижно, а взгляд Анны всё ещё был устремлён на мужа; она потянулась к фляге, налила в кубок вина и предложила Фрэнсису:

— Выпьешь?

Он потянулся навстречу. Прикоснувшись к руке жены, Фрэнсис ощутил, как холодны её пальцы. На её щеках проступил слабый румянец. Фрэнсис взял кубок, поставил его на пол и, усадив Анну рядом с собой, прошептал:

— Неужели уже слишком поздно?

Она не пошевелилась в его объятиях. Фрэнсис ощущал, как внутри неё идёт сильная борьба, как рвётся надвое сердце.

Он прикоснулся губами к её бровям — едва-едва, словно боясь, как прежде, встретить холодную усмешку. Фрэнсис почувствовал, что она медленно отогревается, что в ответ на его желание в Анне начинает разгораться огонь, словно искра на летнем вересковом поле. Неожиданно она прижалась к мужу и крепко обняла его за шею.

Потом, спустя год, он вспомнит, как волосы жены коснулись его подбородка, как он возился с булавками и шпильками, как укололся и, рассмеявшись, выругался:

— И зачем это женщины…

Анна лукаво глянула на мужа.

— Чтобы нравиться мужчинам.

Её густые волосы при свете камина отливали медью. Фрэнсис поцеловал Анну, и волосы хлынули вниз, охватив своим пламенем красивую грудь.

— Знаешь, дорогая, о чём я думаю: почему бы нам не поехать на север вместе с Уиллом? Тогда ему не будет так одиноко среди совсем незнакомых людей, и к тому же ты пятнадцать лет не была у брата в Равенспорте. Впрочем, нет, погоди. — Фрэнсис нахмурился. — Через месяц Рождество, а сразу после этого начинается сессия парламента. Я должен быть в Вестминстере. Ладно, слушай. Заседать парламент будет до Сретения [154] Сретение — один из двунадесятых христианских церковных праздников, отмечаемый 15 февраля, в честь Сретения (встречи) праведником Симеоном мессии — ребёнка Христа. Согласно Евангелию, встреча произошла в то время, когда родители Христа несли его в храм для посвящения Богу. , а весной король посылает меня на север. Ты поедешь со мной. То есть вы оба поедете. Мы отвезём его в Миддлхэм, а потом поедем в Эскхэм-Брайан. В Йоркшире весной хорошо. Как тебе этот план?

Её ладони спрятались в руках Фрэнсиса — смуглых, с чёрными волосами на запястье. Не произнеся ни слова, Анна прижалась к нему щекой. И оба вспомнили одно и то же: их первый, безоблачный год, когда Фрэнсис привёз жену в Минстер-Ловел. Тогда здесь в ходу была шутка: «Если увидишь закрытую дверь, это значит, хозяев не стоит беспокоить, какие бы срочные дела по дому ни были». Взглянув на Анну, Фрэнсис подумал, что не так уж давно это было. Опуская Анну на подушки, он почувствовал, как бьётся её сердце. Фрэнсис положил руку на её грудь. Чуть отклонившись, Анна прошептала: