Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

Была ранняя весна, стояла чудесная погода, процессию встречали толпы людей. Всю зиму страна прожила в мире, народ любил нового короля и с готовностью выражал свою любовь. Но постепенно энтузиазм стал убывать. Люди привыкли, что предыдущий повелитель Эдуард охотно откликался на их приветствия, а размахивать шляпами и выкрикивать слова любви и преданности при приближении человека, который едва замечал их, было неприятно. Длинная процессия медленно продвигалась вперёд — стучали копыта, скрипели колёса обозных телег. Люди смотрели им вслед и, разочарованные, расходились по домам.

— Что же, чёрт возьми, его терзает, — пробормотал как-то Эштон, когда Ричард в очередной раз, едва дождавшись конца ужина, удалился в свои покои. Анна вообще не появилась. Путешествие сильно утомляло её, она выпила всего лишь немного вина перед тем, как отойти ко сну.

Удивлённый, Перси лишь пожал своими могучими плечами:

— А Бог его знает — ну, может, ещё и Филипп Ловел. — Он подбросил яблоко, поймал его остриём ножа и принялся срезать кожуру. — Сэр Джеймс, если у вас есть дела к королю, сегодня вечером его лучше не беспокоить.

Тайрел в этот момент говорил что-то привратнику, посматривая на лестницу, которая вела на второй этаж. Услышав слова Перси, он повернул к нему своё смуглое, бесстрастное лицо.

— Это насчёт лошадей на завтра, сэр Роберт. Её Величество устала и велела, чтобы подали носилки. Поскольку это нарушает порядок прохождения процессии, королю нужно знать.

— О Боже правый, и вы собираетесь беспокоить его по таким пустякам? Да у него же целый двор на то существует. Поговорите с Ловелом, если уж сами не можете решить такую сложную проблему.

Не делая ни малейшей попытки скрыть своё презрение, Перси продолжал чистить яблоко. Тайрел исподлобья взглянул на Эштона, подбрасывавшего монетку, и что-то мелькнуло в его неподвижных глазах. Он медленно произнёс:

— Сэр Филипп Ловел начал мне действовать на нервы. По какому праву он стоит между королём и рыцарями-телохранителями? Какую должность он занимает, какие услуги оказывает, чтобы его ставили выше всех нас?

Наступило гробовое молчание. Тайрел всегда считался чудаком, над которым не подшучивал только ленивый. Если бы сейчас в зале вдруг рухнула колонна или заговорила мебель, это, наверное, не привлекло бы такого внимания присутствующих, как монолог Тайрела. Мужчины, сидевшие неподалёку, прервали беседу и прислушались. Перси с окаменевшим лицом встретил яростный взгляд Тайрела.

— У Филиппа есть одно прекрасное достоинство, Тайрел: он не навязывается, когда его не хотят видеть. Вам бы следовало у него поучиться. Что касается должности, у него есть то, чего он сам захотел. И всем нам прекрасно известно, что в любой момент он, опять-таки если захочет, может подняться на любую высоту. В общем, Тайрел, я поискал бы другого недруга, если вам так уж хочется угодить королю.

— Другие тоже неплохо служат Его Величеству, ещё и получше Ловела, да только не говорят об этом на каждом углу и не лезут на глаза, выпрашивая награду. И я не нуждаюсь ни в вашем совете, ни тем более в совете Филиппа Ловела, как мне лучше услужить королю.

У Тайрела от злости и напряжения даже челюсть заходила ходуном. Он напоминал загнанного быка — голова была опущена, он весь трясся от ярости. Перси постепенно бледнел, хотел было подойти к нему, но тут вмешался Рэтклиф.

— За их плечами давняя дружба, Тайрел, — сказал он спокойно. — Роб всего лишь имел в виду, что Филипп понимает Его Величество лучше других.

Казалось, что Тайрел вот-вот расхохочется. Он откинул назад голову, губы его искривились. Но в последний момент он овладел собой, резко повернулся и быстрыми шагами вышел из зала.

— Совсем спятил, — пробормотал Эштон, откидываясь на спинку стула. — Спорим, Роб, — чёт-нечет, — что и года не пройдёт, как он окажется там, где ему и полагается быть.

Перси щёлкнул пальцами, принял от подбежавшего пажа флягу с вином и подбросил монетку.

Неделю спустя они прибыли в Ноттингем. Ричард тепло приветствовал Фрэнсиса, выехавшего из замка ему навстречу. Филипп, вспомнив о попавшемся ему на глаза клочке бумаги, подумал, что, может, радушие это — есть форма покаяния, и от души порадовался за кузена. Расселу и Уиллу пришлось подождать — прошло немало времени, пока Гарри удалось отвести в сторону лорд-камергера. Ему был передан пакет от управляющего. Филипп видел, как Фрэнсис о чём-то переговаривается с посыльным, но по выражению лица кузена определить ничего не мог. Тем временем Уилл тихонько дожидался, пока отец обратит на него внимание. Наконец Фрэнсис заметил сына, обнял и сказал, что король сам отправляется в Миддлхэм в следующем месяце проведать принца Уэльского; Уильям поедет с ним, а до тех пор пусть соблаговолит вести себя подобающим образом. Мальчик повиновался, но говорил шёпотом, так что его едва можно было расслышать. Фрэнсис взглянул на его детское личико, и черты его смягчились. Можно, конечно, думал он, послать сына в сопровождении Рассела прямо сейчас, не дожидаясь следующего месяца, должно быть, Уиллу так будет даже легче, но, с другой стороны, выглядеть это будет глуповато, — ведь он и сам скоро отправится туда. К тому же, побыв здесь, сын, может быть, одумается и взглянет на вещи по-иному.

Продолжался пост, и это накладывало отпечаток на жизнь двора — меньше было празднеств и веселья, но было какое-то приятное предчувствие перемен. Несмотря на тяжёлые мысли, постоянно преследовавшие Ричарда с момента отъезда из Вестминстера, приближение поездки в Миддлхэм радовало его: предстояла встреча с сыном, которого он не видел полгода. Наступила Пасха, зацвели каштаны, боярышник. Начался сезон охоты, появились бродячие труппы. Так шли день за днём…

Ночью сгустились облака, на рассвете полил дождь.

В большом зале рядом с камином сидела королева, окружённая придворными дамами, одна из которых читала вслух. Несколько пар танцевали. На возвышении, среди рыцарей, сидел Ричард, рассеянно наблюдающий за происходящим.

Дождь только что прекратился, но по оконным стёклам всё ещё стекали струйки воды. Послышался топот копыт — кто-то въехал во двор замка. Всадник, промокший до нитки, соскочил с коня и заявил, что срочно должен видеть короля. Он не успел ни вытереть лицо и руки, ни переодеться — вошёл в зал в грязном плаще, подошёл к королю и припал перед ним на одно колено. Ричард с улыбкой посмотрел на гонца: он из Миддлхэма, не было человека при дворе его сына, наследного принца Эдуарда, которого Ричард не знал бы по имени или в лицо, — ведь он лично отбирал тех, кому вверял воспитание и охрану мальчика.

— Снова письма от милорда Эдуарда? Придётся ему ещё немного потерпеть, мы выезжаем из Ноттингема только через две недели. — Он протянул руку, но гонец не пошевелился. Это был молодой человек, один из выбранных Ричардом оруженосцев, что состояли в свите его сына.