Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

— Да нет, они ещё далековато, отсюда не разглядеть. Но я готов удовлетворить ваше любопытство — это штандарты Гастингса, а белые вепри — Глостера. Пора мне наконец иметь армию, которой можно доверять. — Король резко повернулся и опёрся об изрезанную бойницами стену. За спиной его виднелась извивающаяся по склонам Пеннинского нагорья блестящая лента. — Полагаю, кузен, мне пора возвращаться в Вестминстер.

Какое-то время они испытующе смотрели друг на друга, и, наверное, это был единственный раз в жизни, когда Уорвик первым отвёл глаза. На какой-то миг он беспощадно ясно увидел себя самого: стареющий авантюрист, переживший великие возможности времени, которое осталось позади.

Тот прежний Ричард Невил, рыжеволосый остроглазый юноша, с которым они вместе сокрушали старинное английское рыцарство, вполне мог бы теперь прочитать отходную. Смысл её состоял в следующем: Ричард Невил пронёсся некогда словно метеор по небу заходящего феодализма и превратился в нечто нереальное.

Разум Невила безжалостно подсказывал, что всё кончено, но он пытался прогнать эти мысли. Граф ясно увидел в глазах Эдуарда застывшее сострадание и высокомерно отверг его. Они стояли по-прежнему молча, словно разделённые стеклянной стеной. Всё, что сейчас происходило, было для Уорвика мучительно горько.

Возникшая стена между ними не давала коснуться друг друга, не позволяла перекинуться словом. Сейчас это были два совершенно чужих человека, которые когда-то встретились, затем разошлись, сохранив лишь горькие воспоминания о прошедших годах. Но и эта ниточка, натянувшаяся было на мгновение, задрожала, натянулась мучительно вновь — и навсегда порвалась.

— Мой дорогой кузен, — стараясь соблюдать хороший тон, заговорил Уорвик, — нам вовсе нет нужды ссориться. Разумеется, вы правы: слишком надолго задержались вы у нас на севере, и следует только приветствовать то, что герцог Глостер и лорд Гастингс привели вам достойный эскорт для сопровождения в Лондон.

Эдуард наклонил голову и невозмутимо улыбнулся.

— В таком случае не откажите в любезности поприветствовать этих господ от моего имени. Я скоро к вам присоединюсь.

Уорвик отвесил поклон и удалился. Спускаясь по лестнице, он ненадолго остановился у одного из окон, выходивших на Пеннинские горы. Ближе к Понтефракту рельеф был равнинным, первые всадники уже входили в город, растекаясь колоннами по кривым улочкам. Уорвик резко отвернулся и, не останавливаясь более, спустился во двор.

Склонившись над стеной и положив подбородок на скрещённые руки, Эдуард наблюдал за блестящим парадом, разворачивавшимся вокруг стен замка. На рыночной площади кто-то развернул и поднял штандарт; на лошадях была праздничная сбруя, она переливалась на солнце всеми цветами радуги. Солдаты, облачённые либо в мощные кольчуги, либо в латы, либо в красочные плащи, покачивались на конях, словно куклы. Впереди колонны вместе с помощником, проверявшим трубы, ехал герольд [45] Герольд (лат.) — в странах Западной Европы в средние века глашатай, церемониймейстер при дворах королей и крупных феодалов, распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах и т. д. , сразу за ними величественно возвышалась могучая фигура Уилла Гастингса, рядом с которым Ричард Глостер просто терялся. Словно почувствовав на себе взгляд брата, Ричард поднял глаза — оба улыбнулись. Спустили мост, и на территорию замка, исчезнув из поля зрения Эдуарда, въехал передовой отряд.

Король уже собрался было спуститься во двор, когда в дверях башни появился совершенно запыхавшийся архиепископ Йоркский, а вслед за ним боязливо жмущийся к перилам и старающийся быть менее заметным Кларенс. Не обращая внимания на визитёров, не говоря ни слова, Эдуард шагнул к лестнице, но Кларенс схватил его за рукав:

— Только… только одно слово, брат. — Он попытался опуститься на колени, но было слишком тесно.

Эдуард остановился так близко к Кларенсу, что тому, дабы посмотреть брату в глаза, пришлось откинуть голову.

— И одного слова будет слишком много, Джордж. У тебя своя жизнь, за которую ты должен благодарить нашего могущественного кузена — своего тестя. Но для меня в той жизни места нет. А тебе придётся довольствоваться ею до тех пор, пока я не вспомню, что вышли мы из одного чрева. А пока, — голос короля вдруг зазвучал хрипло, — видит Бог, ты оскорбляешь мой взор.

Эдуард стал спускаться по лестнице. В конце она резко уходила в сторону. Приблизившись к повороту, король услышал чьи-то торопливые шаги и, узнав их, весь засветился от радости.

— О, Дикон… — И продолжал почти шёпотом: — Нет, нет, ну ладно, что говорить… Знал бы ты, как я благодарен Богу за такого брата.

Слова эти, хоть и едва слышно сказанные, эхом отозвались в лестничном колодце. Их услышал вместе с удаляющимися шагами короля Кларенс, неподвижно стоявший у стены. Архиепископ уже ушёл — подобрав рясу, он поспешил за королём. В иной ситуации Кларенс расхохотался бы, но сейчас ему было не до смеха. Он всё ещё не двигался с места, мучительно соображая, что же теперь делать и куда идти. Словно в тумане, он вспоминал, что где-то у него есть жена, девочка, которую подложили к нему в постель, чтобы у дочери графа Уорвика родился сын Плантагенет. Когда-то ему казалось, что это большое дело — стать зятем великого графа, и только теперь понял, какая роль ему предназначалась. И не было во всей Англии человека — от последней кухарки до стремянного в Вестминстере, что с лукавой улыбкой подводил к нему лошадь, — который не понимал бы того же.

Звук лёгких шагов сверху оторвал его от печальных раздумий. Кларенс выпрямился, вытер густо покрасневшее лицо и быстро двинулся к башенной двери, через неё можно было попасть к крепостной стене. Осторожно спускавшийся по лестнице другой, верхней, башни Фрэнсис успел заметить его спину.

В самом замке никого не было видно. Зато во внутреннем дворе кого только не было: лорды, рыцари, пажи, помещики, слуги и солдаты с алыми знаками Невила — лица последних явно выражали растерянность, а возможно, даже страх. «Понимают, что происходит», — самодовольно подумал Фрэнсис. Он увидел своего родственника Бэкингема. Тот оживлённо разговаривал о чём-то с Джоном Хауардом, землевладельцем из Норфолка, оказавшим королю, пожалуй, большие услуги, чем иной барон. Недалеко от них граф Уорвик непринуждённо беседовал с Эссексом и Маунтджоем — могло показаться, что их появление в Понтефракте доставляет ему глубочайшую радость. На ступеньках, ведущих в башню, Эдуард вместе с Гастингсом и Ричардом Глостером приветствовали столпившихся вокруг них людей, называя каждого по имени. Несколько всадников под штандартами с изображением белого вепря стояли прямо у ворот; один из них, облачённый в кожаный плащ с металлическими застёжками, сидел на гнедом жеребце и рассказывал что-то своему спутнику, лица его почти не было видно, но Фрэнсис пригляделся, неуверенно шагнул и вдруг помчался через весь двор прямо к воротам. В нескольких шагах от арочного сооружения он всё-таки остановился, ещё раз внимательно посмотрел на всадника, подошёл вплотную и, положив руку на мощный круп коня, сказал с улыбкой: