Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

— Стэнли? — спросил Гастингс с сомнением в голосе.

— Скорее Шрусбери, — как всегда флегматично откликнулся Риверс. — Стэнли от дома так далеко никогда бы не оторвался, по крайней мере, до тех пор, пока не был бы уверен, что Уорвик берёт верх.

Эдуард повернулся к брату:

— Дикон…

Но Ричард уже поднял полог палатки.

— Сейчас разберусь, — коротко бросил он и исчез в темноте.

Закусив губу и сдвинув брови, Эдуард смотрел прямо в глаза сержанту. В лагере было совершенно тихо, не было слышно ни звука.

— Ну, смотри, если ты наврал, парень, — угрожающе заворчал Гастингс.

— Оставьте, Уилл, — оборвал его Эдуард. Он неподвижно застыл в ожидании. При ярком пламени свечи волосы его казались огненно-рыжими, а на стены палатки падала тень от его широких плеч. В отдалённой церквушке ударили к заутрене.

Вскоре вернулся Ричард.

— Всё так, — сказал он, предвосхищая любые вопросы. — Разведчики взяли пленника. Нед, это Монтегю. Он сказал своим людям, что переходит на сторону Уорвика, потому что вы отняли у него Нортумберленд. И они дали салют в честь Ланкастеров.

Повисло тяжёлое молчание.

— Невил? — медленно проговорил Эдуард. И добавил почти шёпотом: — О Боже, каким же я был идиотом!

Резко повернувшись, он подошёл к столу и принялся механически приводить в порядок разбросанные бумаги; бегло просмотрев их, Эдуард небрежно сбросил все на пол. Находившиеся в королевской палатке вспомнили честное, серьёзное лицо Джона Невила; он так долго отстаивал интересы своего кузена, что казалось немыслимым представить его в образе врага, крадущегося в ночной темноте. Впрочем, ночь кончалась. Гастингс и Риверс принялись обсуждать возможные контрмеры, а Эдуард кружил по палатке, не сводя глаз с брата.

— Сколько у него людей?

— Больше, чем у нас, — спокойно ответил Ричард. — И вам это было известно, ещё когда вы велели ему трогаться. — Ричард запнулся было, но всё же продолжил: — Времени на подготовку у нас почти нет.

Эдуард нервно засмеялся:

— Ну да, на подготовку к сражению, которое почти наверняка будет проиграно. А тут как раз с тыла подоспеет Уорвик и закончит дело. Что-то мне не улыбается перспектива быть повешенным на перилах Лондонского моста. — Он посмотрел на сержанта, всё ещё ожидавшего приказаний. — Поднимайте людей, пусть отступают, кто куда может. Что же касается нас, господа, — он обвёл взглядом присутствующих, губы его искривила мрачная усмешка, — то, похоже, это не наш день. Собирайте всех рыцарей, кого только сможете: мы отбываем в Бургундию.

Меньше чем через четверть часа небольшая кавалькада уже скакала по дороге, идущей из Донкастера. В лагере царил страшный беспорядок: полусонные солдаты вскакивали с мест под истошные крики офицеров и топот копыт. Через некоторое время на месте недавнего лагеря короля появились передовые отряды маркиза Монтегю. Их взору предстали лишь перевёрнутые обозы да пустые палатки, с хлопающими на ветру пологами. Мародёры тут же принялись за дело, жадно потроша оставленное Эдуардом добро.

Не тратя времени на не успевших далеко уйти пеших солдат, Монтегю бросился в погоню за кузеном. Преследователи миновали Линкольншир и направились к Уошу, но беглецы опередили их, отплыв в Норфолк [57] Норфолк — графство в Великобритании, на севере Англии, административный центр — г. Норидж. до того, как люди Монтегю приблизились к берегу. Поднялся сильный ветер, дождь стоял стеной, и утлые судёнышки, которыми воспользовались король и его свита, двигались к Норфолку буквально вслепую. У Линна они увидели покачивающиеся на якоре рыбачьи шхуны. Их сразу же купили, и уже через два дня король и его спутники огибали маяк Скегнес и выходили в бурные воды Северного моря. Их подгонял сильный береговой ветер, который нёс с собой ужасную вонь. Сидя у гакаборта [58] Гакаборт — верхняя закруглённая часть кормовой оконечности судна. и прижав колени к груди, Филипп с отвращением произнёс:

— Интересно, сколько же времени гниёт эта сельдь? Понимать это как приглашение к ужину?

Роберт Перси, которому были адресованы эти слова, ответить ему не смог. Он поднялся, перегнулся через перила: его тошнило. Шхуну бросало вверх-вниз: чтобы Перси, не дай Бог, не свалился за борт, Филипп крепко держал его за ноги. Отвернувшись от шпигата [59] Шпигат — отверстие в палубном настиле судна для удаления воды. , он благодарил Бога за то, что на мгновение ветер подул в противоположном направлении.

К полуночи буря начала стихать, и рассвет застал шхуну бодро бегущей под свежим бризом; сквозь всё ещё частые облака неуверенно пробивались лучи солнца. На юге стали различимы очертания фламандского берега. Эдуард и Ричард давно уже ждали этого счастливого момента. Однако когда они, облегчённо вздохнув, переглянулись, раздался голос вперёдсмотрящего: «По носу появились какие-то суда». Принадлежность их раскрыть не составляло труда: Уорвик, не теряя времени, оповестил всех, кого мог, о бегстве Эдуарда. И предприимчивые люди из ганзейских городов [60] Ганзейские города — Автор имеет в виду торговый союз северонемецких городов во главе с городом Любеком, существовавший в XIV–XVI вв. (формально до 1669 г.). Поддержка городов Ганзейского союза обеспечила приверженцам йоркской партии владычество на море и позволила высаживаться им в любой точке побережья. , понимавшие, какая награда ждёт их за поимку английского короля, не стали терять времени даром. Немецкие каравеллы приблизились к суднам Эдуарда. Однако они уже круто повернули на юг. Сзади загромыхали орудия, от плюхающихся в воду ядер высоко поднимались фонтаны. Фламандские берега удалялись. Когда же вдали показалось побережье Алькмаара [61] Алькмаар — город в Нидерландах. , преследователи повернули назад.

У поверхности пруда застыла форель — удлинённая тень в чистой воде. Круглый глаз рыбёшки смотрел на Фрэнсиса. Лениво пошевельнувшись, молодой человек нащупал камешек и швырнул его в воду — разошлись круги, а когда всё успокоилось, тень под водой исчезла.

Вставать было лень. Фрэнсис пристально смотрел на воду, на кусты, на ветви бука, уже тронутые осенним золотом. Земля после холодной ночи была твёрдой как камень. Теперь светило солнце, воздух потеплел, но долго лежать на земле было не так уж приятно, да и небезопасно, к тому же Фрэнсис страшно проголодался. Он с сожалением вспомнил о пинте пива и куске хлеба, которые полагались ему сегодня, — наверное, напрасно он так высокомерно от них отказался. Выругавшись вполголоса, он поднял очередной камешек и приготовился с силой швырнуть его в воду, но не успел: сверху послышались шаги.