Мэриан Палмер - Война Алой и Белой розы

Всё прошло хорошо, но ощущение радости исчезло, и Фрэнсис твёрдо пообещал себе при первой же возможности поговорить с женой. Но остаться с Анной наедине всё как-то не получалось: собственные спальные покои они предоставили королю с королевой, а в других комнатах было много народу. Да и Анна избегала откровенной беседы с мужем: она отговаривалась тем, что страшно устала от неожиданно нагрянувших гостей, от постоянных хлопот в связи с этим, а ночью сделала вид, что уже заснула.

Только утром, перед самым отъездом, когда гости уже седлали лошадей, Фрэнсис смог отвести жену в сторону. Анна ещё никогда не видела его таким — мрачным, словно грозовая туча.

— Одну минуту, мадам, — стиснув зубы, произнёс Фрэнсис. — За заботы и приём короля, а заодно и меня, признателен. Но впредь будьте любезны больше обращать внимания на воспитание нашего сына, чем на запасы в погребах. Мне теперь совершенно ясно, чему и кто его учит! Но имейте в виду, мадам, если вам хочется, чтобы он унаследовал от меня этот замок, пусть в следующий раз, когда король Ричард почтит нас своим приездом, будет с ним поприветливее. По мне, лучше сын лишится последнего клочка земли и всех титулов, наследником коих пока является, чем, к моему стыду, будет готов предать своего законного повелителя.

— Ваш законный повелитель пребывает в Тауэре, милорд йоркист, — раздражённо заметила Анна. — О нём вы никогда не вспоминаете?

Не дав Фрэнсису ответить, она повернулась, приподняла юбки и пошла в дом.

Долины Оксфордшира остались позади, и теперь на каждом шагу встречались небольшие селения Косфолда. В Глостершире были устроены празднества с карнавалами.

День подходил к концу, окна глостерширского замка осветили лучи заходящего солнца. У городских ворот появилась пышная свита герцога Бэкингема. Недавно он был назначен лорд-констеблем, и новые обязанности помешали ему сразу присоединиться к королевской процессии; сейчас он направлялся в Брекон — одно из своих поместий, — где давно уже пребывал в нестрогом заточении епископ Мортон. Герцог, конечно, не мог упустить возможность поучаствовать в ночном кутеже. С ним был сэр Джеймс Тайрел, которого Бэкингем выпросил — через лорд-камергера — у Ричарда на время его отсутствия в Лондоне. Фрэнсис, немало удивлённый этой просьбой, дал разрешение и теперь получал очередную порцию благодарностей. Без этого верного слуги, с улыбкой сказал Бэкингем, он и с половиной дел в Лондоне не справился бы.

Вечер получился отменный. Все особенно развеселились, когда дрессированная обезьянка ускользнула от своего хозяина, вскарабкалась по гобеленам на оконную перемычку и принялась швырять в присутствующих кожурой от апельсинов. Хозяин покраснел — от него не ускользнул осуждающий взгляд распорядителя королевского зверинца, а тот, в свою очередь, заметил, что с него не спускает глаз лорд-камергер. Но сам Ричард, обняв жену, искренне хохотал вместе с остальными. По другую руку короля сидел Бэкингем. Он привёз из Лондона нового лютниста, замечательного исполнителя, — уж очень хотелось ему угодить своему господину. После ужина он пошёл с рыцарями-телохранителями в спальные покои короля — ему хотелось принять участие в ежевечернем ритуале подготовки короля ко сну. Надо, с улыбкой пояснил Бэкингем, выпить с королём на дорожку, ибо с рассветом он уезжает.

В Йорке Филиппа нагнал гонец, привёзший печальную новость от госпожи Алисы: умер муж сестры Уильям Секотт. Это не было большой неожиданностью: в последнее время сэр Уильям сильно болел. Кейт очень переживала и совсем отстранилась от домашних дел, поэтому хозяйство, судя по словам матери, разваливалось на глазах. Короче говоря, Филиппа просили срочно приехать.

Филипп нахмурился: именно сейчас он должен был постоянно находиться при короле — прошла лишь половина его восьминедельной смены. Кроме того, он подозревал, что столь срочный вызов вызван не только смертью шурина, но и желанием его матушки поскорее узнать в подробностях о коронации Ричарда Глостера и его триумфальной поездке на север. Фрэнсис не разделял сомнений Филиппа и обещал заменить его Рэтклифом или Перси. Ричард также не возражал против поездки Филиппа домой.

Через две недели Филипп в сопровождении Хью появился в Ипсдене — их встречал Гилберт Секотт. Видно было, что груз новых обязанностей ему не по плечу. Гилберт доброжелательно кивнул Хью и самым сердечным образом приветствовал дядю, он выразил сожаление, что Филипп не смог присутствовать на похоронах. Никто и рассчитывать не мог, сказал он, что сэру Филиппу удастся приехать. Филипп поспешил побыстрее отделаться от Гилберта — уж очень приторными показались ему слова племянничка.

Кейт, одетая во всё чёрное, что особенно подчёркивало её бледность, находилась в беседке. Увидев Филиппа с сынишкой, она оживилась, погладила Хью по голове и сказала, что за ужином он увидится со своим братом-близнецом. «Роджер, — пояснила она, — приехал из Страттон-Одли вместе с Гилбертом. Думаю, после столь долгой разлуки у вас найдётся о чём поговорить». Но когда Филипп вышел из беседки, выяснилось, что Роджер поджидал именно его, а не брата: ему не терпелось посвятить дядю в свои секреты. Собака сэра Уильяма по кличке Фьюри несколько недель назад ощенилась, и теперь племянник протягивал Филиппу, умоляя не отвергать дар, очаровательный пушистый комочек. Этот жест приятно удивил Филиппа. Из конюшни вышел Гилберт и также попросил Филиппа не отказываться от подарка. Филиппу ничего не оставалось, как принять щенка, тот не растерялся и впился в перчатку нового хозяина своими крошечными зубками.

— Право слово, чудесный ирландец, — улыбнулся Филипп, — большое тебе спасибо, Роджер.

Щенок полностью сосредоточился на перчатке — она ему явно понравилась. Стараясь скрыть смущение, Филипп, взяв подарок, отправился в комнату, которую отвели им с Хью. Тот, узнав, что ночью ему предстоит ухаживать за щенком, сразу же освободил дядю от необходимости извиняться.

— Что, сильно насели, дядя? Извините, но я всегда знал, что Гилберт — большой зануда, только не думал, что Роджер пошёл в него. Вы, думаю, поняли: Гилберт считает для себя большой честью иметь родственника — друга короля.

Через несколько дней они отправились в Уиллоуфорд. Приличия требовали, чтобы Филипп задержался дома и разделил с сестрой траур. Из письма Фрэнсиса следовало, что Филипп может спокойно побыть с родными до Дня всех святых.

Прошёл день святого Михаила. По утрам становилось холодно. В поместье накопилось много дел: надо было разобраться и с управляющим и с арендаторами — верный помощник Хью проводил с дядей целые дни. Ясно было, что, кроме Филиппа, справиться со всем этим никто не сможет — придёт день, и он станет единственным хозяином всего этого. Но старую Алису очень беспокоило, что сын её — убеждённый холостяк. Когда речь об этом заходила в очередной раз, он примирительно замечал, что дела наладились и в приданом нет никакой нужды. Филипп научился ловко избегать подобные темы, переводя разговор на новости, полученные из столицы. Одной из них был приезд Ричарда в Миддлхэм за сыном — король собирался провозгласить маленького Эдуарда принцем Уэльским. Церемония в Вестминстере получилась на редкость торжественной и праздничной — было на что посмотреть.