Эптон Синклер - Агент президента

Де Брюины были выпущены из тюрьмы. Активность реакционных газет Парижа смутила членов кабинета, некоторые из которых были согласны с идеями заключенных и считали их виновными лишь в неосмотрительности. Другими словами, буря утихла, и Ланни мог навестить своих старых друзей, не привлекая к себе внимания. Все трое выглядели хорошо. Им был предоставлен максимальный комфорт, имевшийся в местах лишения свободы. Но они все были возмущены, что их вынудили демонтировать их одинокий блиндаж и согласиться не приобретать больше оружия ни дома, ни за границей. Беспрецедентное вмешательство в право богатых тратить свои деньги, как им заблагорассудится.

Им тоже было интересно услышать о визите в Берхтесгаден. Ланни постарался уменьшить их душевое расстройство, рассказав им, что Адольф Шикльгрубер тоже закупал оружие, провалил путч и был заключен в тюрьму. А затем был вынужден согласиться на курс "следования закону". Но это не помешало ему взять власть. Дени де Брюин сказал, что уход в политику может быть хорош для Германии, но во Франции политики были настолько безнадежно испорчены, что продавали не только свою страну, но своих работодателей и даже друг друга. Де Брюины были настолько подавлены относительно состояния la patrie , что у Ланни возник вопрос, уж не готовы ли они пригласить Гитлера, чтобы вычистить её. Их, конечно, ни в коей мере не расстроила перспектива его похода на Австрию. Всему миру было ясно, что он не мог двигаться далеко на восток или юго-восток, не трогая Россию, а это было развитие, которое грело им душу.

Пришло длинное письмо от Робби, сообщавшее новости о семье и бизнесе. Этот человек постоянно расширяющихся дел подчеркнул важность его сделки с Шнейдером. Поэтому для Ланни не стала неприятной обязанностью вкусно обедать в городском доме барона и рассказывать о различных блюдах, съеденных им в загородном доме фюрера. Он мог рассказать об этом визите практически всё, за исключением нескольких вещей, таких как визг и рев на австрийского канцлера. Сын Бэдд-Эрлинга, хорошо воспитанный и тактичный, всё смягчит, так что у барона не сможет возникнуть идея, что он, выйдя из дома барона, выдаст его секреты.

Хозяин Шнейдер-Крезо посчитал эту оценку личности и идей Гитлера настолько важной, что просил согласия Ланни рассказать об этом нескольким друзьям барона. Итак, три дня спустя, Ланни стал почетным гостем на официальном и самом элегантном мальчишнике. Ужин обслуживали полдюжины лакеев в розовых шикарных ливреях, и на нём присутствовал десяток ведущих промышленников и финансистов Парижа. Это были люди, которые на самом деле управляли страной, создавали избирательные фонды, назначали членов кабинетов, и у которых спрашивали совета по всем вопросам, имеющим важное значение. Франсуа де Вендель, сенатор и глава крупнейшего горного треста. Макс Давид-Вейль, представляющий банк Lazard Frères . Рене Дюшмен из французского химического треста. Эрнест Мерсьер, электрический магнат. И другие, подобные этим. Их интересы не ограничивались только французской империей в Африке и Азии, но и распространялись на государства сателлиты в Центральной Европе, где их правительство одолжило миллиарды франков, а их банки и промышленные предприятия инвестировали ещё больше. Все эти сокровища и владения были поставлены на карту, и кризис был таков, что потряс политический мир, и даже разделил между собой этих хозяев.

Был ли этот Адольф Гитлер государственным деятелем, как и все остальные, которых можно было купить по низкой или высокой цене? Или же он был сумасшедшим, не имевшим цены? Здесь был американец, молодой по сравнению с присутствующими, сын известного многим из них человека. Он на самом деле жил в течение недели или даже более в доме сумасшедшего и слышал его сокровенные разговоры. Они хотели, чтобы он рассказал им все об Ади и что делать с ним. Конечно, при условии, что Ланни скажет им, что им надо делать то, что они хотели сделать. Гость объяснил, что он смущен, потому что не является политиком, а искусствоведом. Его заданием в Австрии было приобретение работ Дефреггера для фюрера. А его приглашение к Берхтесгаден было связано с приобретением фюрером нескольких картин покойного отчима Ланни Марселя Дэтаза. (Между прочим, не плохая реклама для бизнеса высокого класса).

Информация об этом ужине будет, конечно, очень скоро доложена в Берлин. Поэтому Ланни должен был думать, что говорить. У него не было никаких возражений против описания хорошо оборудованного дома Адольфа Гитлера, его приятных манер, и того, что он ел и пил. Можно было сказать, что Гесс верил в спиритизм и психотерапию и исцеление. Но ни слова о Магомете! Информация об ультиматуме Шушнигу была во всех газетах мира, и они могли обсуждать её свободно. Рельефная карта немецкого населения и культуры была воспроизведена в виде плакатов и теперь распространялась доктором Геббельсом, так что и в этом не было никакого вреда. Фюрер поручил Ланни рассказывать, что он любит Францию и ненавидит Россию, и что эти оба чувства вечны. Поэтому Ланни следовал этим инструкциям. От себя он сказал, что Гитлер был полон решимости контролировать и, возможно, присоединить не только Австрию, но и все прилегающие земли, населенные преимущественно немцами. Все, кто имеет с ним дело, должны принимать это во внимание.

После того, как кофе и ликеры были выпиты, обсуждение продолжалось ещё час или два, и даже после этого, как гости перешли в библиотеку, они собрались вокруг почетного гостя и не отпускали его. Во Франции надвигался еще один правительственный кризис, вызванный австрийской ситуацией. Шотан шатался, а Блюм плёл заговоры, чтобы прийти снова. Эти хозяева должны были найти кого-то, кто бы удержал его, но сначала они должны были составить свое мнение, что им хочется сделать. Все они были обеспокоены этим. И Ланни знал, что в прежнее время люди такого рода были лучшими в мире бойцами. На самом деле они были беспомощны за счет твердой позиции британского кабинета, который продал их Гитлеру. По крайней мере, так они это видели. Англия играет Германию против Франции в соответствии с древней практикой коварного Альбиона. Почему Франция не должна играть Германию против Англии? Но тогда, не будут ли они играть в игру Советов?

В ту ночь они не пришли ни к какому решению. Но Ланни считал это достаточно хорошей историей для Рузвельта. В ней он собирался сообщить, что в этом кризисе тайные правители Франции не смогли составить свое мнение, кого они хотели иметь своими друзьями, а кого врагами.