Эптон Синклер - Агент президента

Эсэсовцы ответили, им не нужны рассказы всяких посторонних о немецких предателях. У них самих есть собственные средства наблюдать за этой нечистью, но все-таки они были благодарны своему американскому другу за это предупреждение. У всех троих опять случился взрыв Schwärmerei. Они пожали руки через стол, это было легко, потому что коррумпированные французские дамы уже утонули в своих креслах и были почти готовы заснуть. Трое не коррумпированных джентльменов запели песню о дорогом Фатерланде, который может спать спокойно, потому что его героические сыновья стоят на страже. Они пели об улицах, свободных для коричневых батальонов, а потом уже о Германии, принадлежащей нам сегодня, и об остальном мире, который будет принадлежать нам завтра. Между песнями симпатизирующий нацизму американец прихлебнул еще несколько капель шампанского и возобновил свое предложение узнать для своих немецких друзей, что делают здесь предатели, змеи и гады в Париже.

"Nein, nein", — настаивал Рёрих. — "У нас есть способы, чтобы позаботиться о них, nicht wahr, Bruno?" И Бруно, чье лицо теперь приняло форму и цвет полной луны, поднимающейся над пыльными полями, ответил: Du musst es ja wissen!"

"Что вы делаете с ними?" — потребовал американец. — "Отвозите их обратно в Германию?"

— "Мы заботимся о них! Чтобы они не проливали больше яда в Ausland ."

Ланни заволновался. — "Берегитесь, люди! Они обманывают вас. Они посылают материалы в Германию все время. Я видел это своими собственными глазами. Генрих Юнг показал мне некоторые из них в своем кабинете в Берлине".

Может быть, это был не совсем пьяный разговор. Но молодые нацисты были достаточно пьяны к настоящему времени так, что не могли ощутить разницу. Им возражают, и надо было защищать свою честь. Рёрих пробормотал: "Может быть кое-что и проходит". А Фидлер сердито провозгласил: "Никто не обращает внимания на такую гадость".

"Вы ошибаетесь", — настаивал Ланни. — "Фюрер сам сказал мне, что это большая угроза. Вы хотите возражать словам фюрера?" Нет, конечно. Никто из них не мог иметь никаких возражений словам фюрера. Никто из них не мог сказать, что он когда-либо говорил с фюрером. Но вот этот американец утверждал и представил доказательство своим словам. Он вытащил вырезку из мюнхенской газеты. — "Вот статья, рассказывающая о моем визите к фюреру в Коричневый дом, а вот моя фотография, доказывающая, что это никто другой. Я навещал его однажды в его квартире в Берлине, а потом я посетил его вечер в Доме Вахенфельд в Берхтесгадене. Я играл Бетховена для него, а он приказал Канненбергу петь песни для меня. Вы знаете Канненберга? "

Они смотрели на него с благоговением. Они слышали о толстом и веселом Bierkellner , который был дворецким фюрера, но никогда его не видели. Как они могли сидеть перед таким авторитетом?

— Фюрер сказал мне: "Активность этих Schweinehunde в Ausland серьезная опасность для моего правительства, Они должны быть искоренены. Они лгут о нас, они настраивают окружающий мир против нас. Sie mussen ausgerottet werden' ик Вот что сказал фюрер! А что вы в Париже делаете с этим?

Практически это звучало, как если бы сам фюрер был здесь, требуя отчёта. Двоё подчинённых были сильно огорчены. "Мы делаем все возможное", — признался Рёрих. — "Мы знаем этих людей, и мы наблюдаем за ними".

— Наблюдать недостаточно. Они должны быть выведены из строя. Они должны быть ликвидированы, удалены!

— Существует предел тому, что мы можем делать во Франции, mein Lieber .

— Здесь не должно быть никаких ограничений. Если я, американец, готов свергнуть правительство Франции для вас — ик, почему вы боитесь нескольких трусливых предателей, скрывающихся в трущобах этого города? Вы должны захватить их и разорвать на куски.

''Мы делали так несколько раз, герр Бэдд". — Это по-прежнему говорил Рёрих. — "Это работа Бруно"

— Что вы делаете, Бруно?

— Я даю им то, что они никогда не забудут.

Ланни привёл себя в очень ожесточенное настроение. Он указал пальцем на стол. — "Уух! Уух!" — свист хлыста. — "Вы работаете с ними die Peitsche ?"

— Ja, gewiss.

— Also ! Вы можете верить мне, я знаю об этом! Рейхсминистр генерал Геринг послал своего адъютанта гауптмана Фуртвэнглера, который показал мне Колумбус Хаус, и я наблюдал там, что они сделали с жирным еврейским Schweinehund Соломоном Хеллштайном, банкиром. Вы знаете Хеллштайн банк в Берлине?

— Natürlich, Herr Budd.

— Они растянули его на скамейке вверх его жирной голой Фанни и всыпали ему по первое число. Как этот старый еврей орал! У вас должно быть такое место здесь в Париже.

— Zerbrechen wir uns nicht den Kopf, Herr Budd. Wir haben so etwas.

У нас это есть! Это были слова, которые Ланни хотел услышать, и в его голосе было ликование. "Всыпьте им хорошо и много!" — кричал он. — "Заставьте их говорить!"

— Бруно заставляет их. Это его работа.

— Вы делаете это сами, Бруно?

— Я сдираю с них кожу живьём.

"У вас хорошие мышцы?" — Сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт встал, слегка пошатываясь, и пощупал руку своего нацистского друга. — " Ja , твёрдые! Давайте попробуем их!" Дико смеясь, он взял Фифи, которая заснула в своем кресле из-за длинного разговора, который не имел ничего общего с дамами. Она проснулась внезапно, когда Ланни повернул её с ног на голову и задрал ей очень скудную юбку. — "Покажите мне, как вы это делаете!"

Женщина начала изо всех сил дёргаться руками и ногами, а два немца начали хохотать. Это была действительно веселая сцена. Фифи визжала, но Ланни держал ее вниз головой, и продолжал требовать у Бруно: "Давай, Покажи мне!"

"У меня нет кнута", — протестовал эсэсовец.

— Возьми салфетку и завяжи на ней узлы. Затем Фифи: "Замолчи. Он только хочет выпороть тебя!".

''Но я не хочу, чтобы меня пороли" — вопила девушка. Она стала бороться, и, казалось, преуспела, но Ланни сказал: "Успокойся. Я заплачу тысячу франков". Девушка в своем бизнесе знала о причудах богатых джентльменов. Она вдруг успокоилась, а Ланни повернулся к Бруно, демонстрируя возбуждение. — "Сейчас! Давай!"

"Aber, Herr Budd!" — протестовал нацист.

— Что случилось? Вы боитесь?

— Nein, Herr Budd…

— Разве вы не знаете, что среди этих красных паразитов есть женщины? Вы когда-нибудь пороли женщин-заключенных кнутом?

— Ja, natilrlich-aber…''

— И вы щадили их? Вы не раскололи их — ик не заставили их рассказать всё?

— Nein, nein-

— Вы такой сердобольный? Боитесь защищать свой национал-социализм?

— Natürlich nicht-nimmer, Herr Budd -

— Also, was ist los? Разве вы не знаете, что ваш фюрер порол своих женщин? Никогда не слышали это?

— Ja, ja-aber, hier ist nicht Berlin, Herr Budd; hier ist Paris.

Ланни, придя в ярость, угрожал стать опасным, как это делают многие пьяные. Ганс Рёрих, знавший его больше, счел необходимым вмешаться. Он положил руки на плечи своего хозяина умоляюще. — " Bitte, bitte, Herr Budd, вы должны учесть. Мы связаны с посольством, и мы не можем допустить каких-либо нарушений в чужой стране. Вы ведёте себя не по джентльменски, nicht korrekt!"