Эптон Синклер - Агент президента

— Это то, в чём вы хотите, чтобы Курт уверил меня?

— То, что я хотел бы больше всего на свете, граф, чтобы Курт рассказал вам, что я сделал для него в условиях почти одинаковых с теми, которые заставили меня придти в ваш дом. Я не знаю, как много вы знаете о его работе на Рейхсвер после войны, я никогда не спрашивал его об этом, и я даже не намекаю вам рассказать мне об этом. Достаточно сказать, что он был в Париже в гражданской одежде и с чужим паспортом во время мирной конференции 1919 года. Он был шпионом, попадающим под законы военного времени, грозившие ему расстрелом. Он попросил меня о помощи, и я предоставил её ему мгновенно и без вопроса. В то время я был секретарем-переводчиком члена американской делегации на конференции. Мне было только девятнадцать, но я доказал свою способность, и заработал бы карьеру, если бы я решил следовать ей. Я тоже имел дипломатический статус, и мог бы легко объяснить Курту, какой риск я на себя брал, и какие высокие обязательства я несу перед моей страной. Но я ничего этого не сказал. Я просто привёл его к моей матери, которая скрывала его в своей квартире в течение недели, а потом я купил машину, и она взяла его в Испанию в качестве своего шофера. Курт знает, что мы спасли его жизнь, и много раз мне об этом говорил.

— Я в этом не сомневаюсь, герр Бэдд, и все это ставит меня в крайне неудобной положение. На самом деле Курт ничего не знает об особых обстоятельствах, которые определяют мою позицию, и ничего, что он может сказать, не повлияет на мое решение.

Последовала долгая и упорная пауза. Ланни был здесь, и ему не нужно было ничего говорить. Он ждал, что еще скажет его хозяин. Наконец, пришло новое предложение: "Не будет ли противоречить вашим пожеланиям, герр Бэдд, если я предложу отправить вас в Германию?"

Ланни рассмеялся. — "Позвольте мне показать вам кое-что". Он вынул из кармана телеграмму, полученную в то утро, и передал её. — "Видите ли, в Германии меня должны носить на руках. Мой отец имеет важные деловые отношения с генералом Герингом. Он использует все новые устройства и процессы совместно с ВВС Германии, и вы можете поверить, что немного людей пользуется такой привилегией. Генерал лично сопроводил его в Кладов и показал ему эту замечательную военную базу. Он не только приглашал меня в Каринхаллее и познакомил меня со своей женой, но и предложил мне предоставить охотничье имение поблизости. Я никогда не принимал каких-либо одолжений от него, но сам предоставил их в большом количестве. Когда я бываю в Германии с моим отцом, и мы имеем удовольствие наслаждаться знаменитым гостеприимством великого человека, я рассказываю ему о политических делах в Вашингтоне и Нью-Йорке, а также в Париже и Лондоне. Я уверен, что der dicke Hermann будет хохотать над историей о том, как я искал убежища у графа Герценберга и сколько чертова времени я потратил, убеждая его не выгонять меня".

"Я не хочу выгонять вас, герр Бэдд", — вставил явно взволнованный дипломат. — "У меня тоже есть приказы, которые я не вправе ослушаться, что генерал Геринг, как военный человек, это обязательно поймёт".

"Es kommt darauf an", — сказал Ланни. Что означало, что всё зависит от обстоятельств. — "Временами возникают чрезвычайные ситуации, и подчиненные должны действовать по своему усмотрению. Я уверяю вас, что не собираюсь обременять вас слишком долго. Франция, которую я хорошо знаю, переменчивая страна, недаром её зовут Марианной, женским именем. Там бури возникают быстро и проносятся еще быстрее. Мне не грозит расстрел, как Курту, или даже французская тюрьма. Я боюсь только их газет, которые могут сломать щит, которым я защищаю себя, мою профессию искусствоведа. Если бы вы знали, что я сделал при её помощи в течение последних нескольких лет, вы бы поняли, что она должна быть защищена от всех несчастных случаев. Именно поэтому я подумал, что буду в безопасности, обратившись к человеку культуры и вкуса, как к самому себе".

Ланни теперь уловил признаки ослабления своего противника в этом длинном поединке. Он выбрал свой самый убедительный, vox humana tone , и взмолился: "Я прошу вас быть логичным, lieber Freund. Я здесь, я в безопасности, и было бы очень прискорбно, если бы мне пришлось уйти. Я вас уверяю, я джентльмен и знаю, как вести себя. Я не буду вмешиваться в ваши дела, и не утомлять вас своей компанией. Я буду, если вы предпочитаете, оставаться спокойно в комнате и читать книгу, которую я принес с собой. Вы можете отправлять мне немного пищи, как вам будет удобно, и я доставлю вашим слугам удовольствие соответствующими Trinkgeld . Когда я почувствую необходимость свежего воздуха и физических упражнений, я буду гулять вне поля зрения с дороги. Если у меня будут газеты, я смогу оценить эту политическую грозу, и когда я вижу, что она прошла, я исчезну с вашего пути, и, огибая опасный город Париж, направлюсь к прекрасному старому мосту, который пересекает Рейн в Страсбурге. Если с другой стороны, опасность будет длиться долго, я приму ваше доброе предложение, и вы отправите меня в Германию по любому маршруту, который вы привыкли использовать".

Непреодолимый объект начал двигаться — плохой прогноз для участи Третьего рейха! — "Я вынужден пойти на этот компромисс, герр Бэдд, и надеюсь, что ваша уверенность в безопасности на этой территории будет оправдано результатом".

"Meinen aufrichtigsten Dank, Graf. Вы можете быть уверены, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы отплатить вашу доброту". — Он протянул руку, и они обменялись рукопожатиями. Затем, выдав свою лучшую улыбку, американец добавил: "Позвольте мне заверить вас, что мое звание Kunstsachverstündiger не просто камуфляж, я действительно знаю много об искусстве, и, если вы вдруг обнаружите, что у вас есть досуг, то я буду счастлив сопроводить вас по этим прекрасным комнатам и рассказать вам, что я знаю о художниках, представленных здесь, и об историческом значении этих работ. Так как вы должны жить с ними, то знание о них может вас развлечь".

— Спасибо, герр Бэдд. Так случилось, что это был напряженный день для меня, несколько по тем же причинам, что и для вас. Я обязан уехать в Париж, но если я смогу вернуться, прежде чем вы покинете нас, я воспользуюсь вашим предложением. А теперь, если вы хотите, я распоряжусь, чтобы вам показали гостевую комнату.

Победа в одном бою означает начало другого. Ланни лежал на кровати в отведенной ему приятной комнате на втором этаже и разговаривал сам с собой без слов. — "Не усложняй. У тебя масса времени, ты ведь не хочешь поседеть". Он привез с собой книгу Ганса Дриша о паранормальных явлениях и решил её прочитать. Это была тема, которой интересовался сам фюрер, что делало её респектабельной. Она была на немецком языке, и Ланни собирался говорить, думать на немецком, и быть исключительно немцем, пока этот бой не будет выигран.