Вольтер - История Карла XII, короля Швеции

Все те, кто видели в нем лишь изменника королю, почитали таковую смерть заслуженной, но другие, признавая его за ливонца, отстаивавшего привилегии сей провинции, называли его мучеником свободы. Однако и те, и другие соглашались в том, что как царский посланник имел он священное право неприкосновенности. Один лишь шведский король в своем упоении принципами деспотизма не сомневался в справедливости сей казни, хотя вся Европа осуждала его жестокосердие.

Рассеченные члены несчастного были выставлены для всеобщего обозрения и оставались на виду вплоть до 1713 г., когда возвративший себе трон Август повелел собрать сии свидетельства собственного своего альтранштадтского унижения, и они были доставлены в Варшаву. Показывая их французскому посланнику господину де Бюзенвалю, король сказал только: «Вот останки Паткуля», — и ничего более не присовокупил касательно одобрения или осуждения его памяти. Прочие из присутствовавших не решились что-либо добавить к сему, понимая всю деликатность и прискорбность сего дела.

Около того же времени другой ливонец, саксонский офицер Пайкель, взятый в плен с оружием в руках, по приговору Сената был осужден в Стокгольме на смерть, но всего лишь через отсечение головы. Таковая разница самого рода казни за одно и то же преступление явственно доказывает, что, предавая Паткуля столь мучительной смерти, Карл более думал о мести, нежели о наказании. После суда Пайкель предложил в обмен на помилование раскрыть секрет получения золота и в тюрьме показал, что действительно умеет делать это. При сем присутствовали полковник Гамильтон и городские чины. То ли он и вправду изобрел какой-то полезный способ, то ли смог всех ловко одурачить, что, конечно, более вероятно, но на стокгольмский монетный двор прислали золото, обнаружившееся в тигле после совершения его опыта. Дело сие было доложено Сенату и воспринято как наиважнейшее, настолько, что королева-бабка повелела отсрочить казнь до получения дальнейших приказаний самого короля.

Карл же ответствовал, что отказал друзьям в помиловании преступника и никогда не поставит денежную выгоду превыше отношений дружества. Сия неуступчивость имела в себе нечто героическое, поелику сам он полагал таковой секрет вполне возможным. Король Август, узнав обо всем этом, сказал: «Не удивительно, что шведский король толико безразличен к философическому камню, ведь он нашел его в Саксонии».

Когда царь известился о сем, ни на что не похожем мире, каковой, вопреки всем договорам, Август заключил в Альтранпггадте, и что полномочный его посланник в нарушение всех международных законов был выдан шведскому королю, разразился он протестами, отправленными ко всем европейским дворам: германскому императору, королеве Англии и Генеральным Штатам Объединенных Провинций. Ту болезненную необходимость, каковая вынудила к сему Августа, называл он подлостью и предательством и заклинал все сии державы оказать содействие в возвращении российского посланника, дабы загладить афронт, нанесенный в его лице всем коронованным особам. Он призывал не унижаться до признания альтранпггадтского трактата, чего с угрозами требовал Карл. Но письма его только еще раз показали все могущество шведского короля. Императору, Англии и Голландии приходилось вести разорительную войну с Францией, и они не посчитали уместным раздражать Карла отказом в пустой формальности, каковой были гарантии сего трактата. Что касается несчастного Паткуля, то ни одна из держав не предложила своего посредничества, показав этим, сколь мало могут надеяться подданные на своих государей и как все короли боялись тогда монарха, восседавшего на шведском троне.

У царя в совете предлагали для ответного возмездия наказать пленных шведских офицеров, привезенных в Москву, но Петр не пожелал прибегать к варварским сим мерам, каковые имели бы весьма пагубные следствия, ибо в Швеции было более московитских пленников, нежели шведских в Москве.

Царь искал более выгодные для себя способы. Находившаяся в Саксонии многочисленная армия его противника пребывала в бездействии. Генерал Левенгаупт, остававшийся в Польше с двадцатью тысячами солдат, не мог охранять все проходы в сей стране, не имевшей крепостей, но зато отягощенной множеством партий. Станислав находился в лагере Карла XII. Московитский император воспользовался сими обстоятельствами и возвратился в Польшу во главе шестидесятитысячного войска, которое разделил на несколько корпусов, а сам с летучим отрядом подошел ко Львову, где не было оставлено шведского гарнизона. Все польские города оказываются под властью тех, кто приходит к ним с оружием. Царь повелел созвать во Львове такое же собрание, как и варшавское, низложившее Августа.

В Польше было тогда не только два короля, но и два примаса, назначенные Августом и Станиславом. Первый из них созвал собрание во Львове, куда съехались все те, кого после Альтранпггадтского мира покинул Август, а также и другие, польстившиеся на деньги царя. Им было предложено избрать нового монарха. Поставить в Польше трех королей дело не такое уж трудное, сложнее определить единственно законного из них.

Во время львовских переговоров царь, связанный с императором Германским общим страхом перед Карлом, добился присылки к нему многих немецких офицеров. Сии последние день ото дня усиливали его армию, принося с собою дисциплину и воинскую опытность. Он приманивал их милостями и щедротами, а для поощрения своих войск пожаловал за победу при Калише каждому генералу и полковнику собственный портрет с бриллиантами, офицерам — золотые медали и рядовым солдатам — серебряные. Сии памятные знаки были выбиты в новом его граде Петербурге, где уже начали процветать искусства по мере того, как приучал он свою армию к духу соревновательности и славы.

Всеобщая смута, множество партий, непрестанное опустошение страны — все это помешало Львовскому Сейму принять какое-либо решение, и царь переместил его в Люблин. Но перемена места отнюдь не уменьшила всех сих замешательств: собрание ограничилось лишь тем, что не признало ни отрекшегося Августа, ни избранного помимо его воли Станислава. Для избрания короля не доставало ни единства, ни мужества. Во время сих бесплодных прений столкнулись сторонники князей Сапегов, Огинского, а также те, которые тайно поддерживали Августа, с новыми под данными Станислава. Они опустошали земли друг друга и довершали всеконечную погибель своего Отечества. Войска Левенгаупта, разбросанные по Ливонии, Литве и Польше, преследовали московитов и сжигали все на своем пути, за исключением имений тех, кто твердо стоял за Станислава. Русские уничтожали одинаково и друзей, и врагов. Глаз не находил ничего, кроме сожженных городов и бродячих польских отрядов, собранных из лишившихся всего людей, кои равно ненавидели и обоих своих королей, и Карла XII, и царя.