Виктор Юнак - Дань кровью [Роман]

Слова князя Лазаря прозвучали неожиданно для присутствующих. Но в них были верные мысли, и потому с ними было трудно не согласиться. После короткой паузы собор зашумел. Каждый высказывал свое мнение. Когда все утихло, поднялся со своего места дьяк, развернул папирусный свиток, на котором красными чернилами (какими отныне во всей Сербии мог писать только один человек — князь Лазарь Хребелянович) был начертан приговор Алтомановичу, заверенный большой золотой княжеской печатью. Согласно этому приговору, жупан Никола предавался в руки Стефана Мусича, в одном из монастырей во владениях которого он должен замаливать свои грехи. Ему в управление оставили небольшой клочок земли, способный содержать своего господина, дабы тот не дошел до полной нищеты. Вскоре после суда по тайному согласию князя Лазаря жупан Никола был ослеплен. На этом закончилась воинственная карьера амбициозного великаша. В ту эпоху победитель мог поступать с побежденным, как он считал нужным. Умер Никола в глубокой старости, в конце XIV века, слепым и полунищим.

В один из последних августовских дней, когда большая часть урожая была собрана и дни стали не такими напряженными, во дворе дома Живковичей появились двое мужчин — один старый, другой молодой. Оба высокие, статные. Но если в старике еще до сих пор были видны следы былой силы и удали (не знаком ли этой удали был шрам, рассекавший лоб старика от переносицы над правой бровью до самых волос?), то молодой был явно слабее и неискушеннее, хотя его крутые плечи и налитые мускулы также говорили о немалых богатырских возможностях. Оба были в нарядных синих штанах и чистых серых гунях [18] Гунь — крестьянская куртка из грубого сукна. , подпоясанные широким холщовым поясом с кинжалом на левом боку. Судя по твердому шагу, каким они ступали по незнакомому двору, намерения их были самыми решительными.

Отец Зорицы, словно давно ждал дорогих гостей, встретил мужчин у самых ворот и проводил до двери дома. В этот момент и увидела их Зорица, случайно взглянув в открытое окно.

— Матушка, посмотри, кого отец привел, — ничего не подозревающая дочь повернулась к матери.

Драгана выпрямилась, встала, поспешно спрятала кудель и поправила юбку.

— Сваты это, доченька. Отец и сын Младеновичи из Грбуши. — Драгана взглянула в окно, чтобы убедиться в собственной правоте, а когда повернулась снова к дочери, чтобы привести ее в порядок, вздрогнула от неожиданности: Зорица побелела и изменилась в лице. Боясь, как бы дочь не упала, Драгана обхватила ее за плечи и заглянула в мгновенно помутневшие глаза.

— Что с тобой, Зорка?

— Мне страшно, матушка. Я уж лучше скроюсь.

Едва Зорица успела выскочить в сени и забиться в самый темный угол, как Андрия широко распахнул двери своего дома и с самого порога зычным голосом произнес:

— Драгана! Принимай дорогих гостей. Сваты к нам пожаловали.

— Входите, входите, гости дорогие, — вышла навстречу Младеновичам Драгана. — Гостям мы всегда рады, а таким и подавно.

— Да славится имя Господне! Мир да благоденствие вашему дому, — поздоровался с Драганой старик Младенович. — Не в гости мы к вам пришли, а по важнейшему делу.

Едва за сватами закрылась дверь, Зорица выскочила во двор и садом, чтобы ее не увидели из окна, помчалась к соседнему дому, в котором жил брат Гргур со своей женой Милицей и двухлетней дочкой. Увидев растрепанную и побледневшую сестру, Гргур не на шутку испугался.

— Что случилось, Зорка? Ты вся какая-то… страшная.

— Гргур! — Зорица бросилась брату на грудь и разрыдалась.

Он обнял сестру, погладил по голове, а потом осторожно взял за плечи и отстранил ее.

— Что случилось, Зорка?

Зорица взглянула заплаканными глазами на могучего, славившегося во всей округе необыкновенной силой брата и понемногу начала успокаиваться.

— К нам пришли сваты…

— Правда? — обрадовался Гргур. — И кто же они!

— Младеновичи.

— Та-ак. Который из братьев?

— Не знаю. Там только старый Младенович и молодой…

— Знаю я эту семью. Шесть братьев, и все как на подбор, — улыбнулся Гргур. — Ну, и стоит из-за этого слезы проливать? Тебе уже шестнадцать лет, давно замуж пора. Вон моя Милица в твои годы уже и родить успела.

— Но я не хочу замуж… за Младеновича… Он мне не нравится.

— Почему?

Почему! Как же всем им объяснить, что есть у нее, у Зорицы, одна запрещенная любовь, за которую готова она идти и в огонь, и в воду. Нет, нельзя ей об этом ни полсловечка сказать, даже брату, иначе судьба ее решится в тот же миг.

— Почему? — переспросил ее Гргур. — Это хорошая семья. Не из бедных.

— Не знаю почему. Не нравится, и все. Я как его увидела, меня сразу в лихоманке затрясло. Лучше за нищего и бесправного какого пойти, чем за этого Младеновича.

Зорица одна, пожалуй, и умела найти дорогу к сердцу брата. Даже Милице, жене его, трудно было в чем-нибудь убедить Гргура, а Зорице это удавалось, и довольно часто. Может быть, потому, что любил он ее не братской, а скорее отцовской любовью — ведь он был старше ее на двенадцать лет и однажды, когда даже знахарка махнула на нее рукой, потому как ни травы, ни наговоры не помогали, только своим, одному ему известным способом он ее выходил от тяжелой болезни. С тех пор и Зорица ему платила тем же.

— Зря ты так, Зорка. Батюшка плохого жениха тебе не сыщет.

— Не люб он мне, Гргур, — снова прислонилась Зорица к большому и сильному телу брата.

— Что же я-то могу сделать, Зорка? Ведь в таких случаях все решает батюшкина воля.

— Но ведь и брат невесты имеет право вызвать будущего жениха на поединок.

Эти слова привели Гргура в замешательство. Не ожидал он такого от своей сестры.

Отличие совершеннолетних невест от несовершеннолетних состояло в том, что первые имели право воспротивиться родительской воле, если жених в чем-либо не угодил девушке. Бывало это, как правило, редко и самое большее — один раз. При повторном сватовстве девка, вновь отказывающаяся от жениха, выдавалась замуж насильно. Кроме этого, родственники совершеннолетней невесты могли непонравившегося жениха по своей ли воле или по просьбе невесты вызвать на поединок. Этим-то правом и хотела сейчас воспользоваться Зорица.

— Уж так сильно он тебе не люб? — Гргур заглянул Зорице в глаза.

Та вся вспыхнула и отвернулась.

— Глаза бы мои на него не смотрели.

— Ну-ка, пойдем, посмотрим. — Гргур, как бывало в детстве, взял Зорицу за руку и повел в отцовский дом.

И так же, как в детстве, Зорица послушно пошла за братом.

В дом, однако, Зорица входить не стала. Свернула в хлев подсыпать корму теленку и свиньям. А Гргур вошел как раз в тот момент, когда старый Андрия договаривался с Младеновичами о приданом.