Евгений Единак - Реквием

Четверг, двадцать четвертого августа сорок четвертого… В тот день линия фронта перекатилась через тихую Елизаветовку незаметно, без боев. Кровопролитные бои шли во время Ясско-Кишиневской операции гораздо южнее… Бендеры, Аккерман, Вилково, Кагул, Кишинев… 26 августа вся территория Молдавии была занята Советскими войсками. 27 августа боевые действия были перенесены на территорию Румынии.

В понедельник, 28 августа, в коридоре только открытого Атакского полевого райвоенкомата стоял в очереди один из первых добровольцев района девятнадцатилетний Николай Яковлевич Единак. Однорукий майор был озадачен напористостью добровольца, миновавшего сержанта и лейтенанта и пробившегося на прием к нему, военкому. Устав таких отношений не предусматривал.

Родом с бывшей оккупированной территории, необученный, без практической подготовки добровольный новобранец требовал определить его в авиацию либо в разведчики. Не зная, как избавиться от настойчивого добровольца, военком пообещал подумать. Попросил подождать в коридоре.

В это же время к военкому зашел старший лейтенант, заместитель начальника по технической части аэродрома временного базирования с левого берега Днестра за Могилев-Подольским. Требовались призывники для подготовки команды технического обеспечения. На аэродроме базировалась эскадрилья одномоторных самолетов — «кукурузников». Лейтенант искал новобранцев, мало-мальски знакомых с техникой, слесарным делом, мотористов и водителей.

История умалчивает об этапах военно-профессиональной подготовки нашего героя. Известно, что уже через неделю красноармеец Единак Николай Яковлевич в эскадрилье стал незаменимым. Но чаще он вылетал на задание в качестве аэротопографа, фотографа, а, при необходимости, и механика.

Вторая половина сентября сорок четвертого… Над нижней частью Елизаветовки стал кружить на доселе невиданно малой высоте самолет. Многие жители такое чудо увидели впервые. Наконец, выбрав направление, самолет, быстро увеличивающийся в размерах, заходит на посадку. Самолет сел на длинную полосу, занятую уже созревшей, но еще не убранной кукурузой. Сбивая высокие кукурузные стебли, рассеивая вокруг зерна разбитых пропеллером и крыльями початков, самолет сел на огород моей бабы Явдохи и остановился в нескольких метрах от плетеной изгороди виноградника моего деда Михася.

Из самолета тяжело выбрался пилот в мешковатом комбенизоне. Он, казалось, был в настроении, далеком от благодушного. Озабоченно обошел летательный аппарат, проверяя, нет ли повреждений. Особенно внимательно он приглядывался к шасси, амортизаторам и расчалкам, на которых были намотаны куски кукурузных стеблей и сорняки.

Второй прилетевший был в новенькой летной форме, тщательно пригнанной по его фигуре. Ловко выпрыгнул из самолета. Разминаясь, присел, развел руки. Выглядел он молодцевато, летный шлем залихватски слегка сдвинут к затылку. Короткие, тщательно начищенные сапожки были собраны книзу в плотную гармошку. В отличие от пилота, лицо его источало радость, гордость и восторг…

А с нижней части двора по меже уже спешила к приземлившемуся самолету баба Явдоха:

— Люди добрi! Такэ велике и високе нэбо! Ви не мали дэ литате, аж мiй город найшле! Дивiтся, вся кукуруза котове пiд хфiст! Чем я в зимi буду куре годувати?

Стоявший у самолета военный строевым шагом щеголевато подошел к бабе Явдохе, отдал честь, обнял и поцеловал в обе щеки.

Баба Явдоха опешила…

— Вуйно! (Тётка — укр., польск.) Закончим войну, победим врага, я сам посiю, пожну и потереблю вам кукурузу! Вот семе самими руками! Пятьдесят пудов! А сейчас — все для фронта, всё для победы!

— То цэ ти, Коля!? Ах, вобеванець (непереводимо; подразумевается разбойник, хулиган, проказник, бедокур) ты такий! Гарештант (арестант)! Шо ж вам так в сраци засвербило? Город минi так попартачете! Яки питисять пудов? Шо я не знаю, шо ты тарахкаешь ще спритнiще, як я сама?

Между тем вокруг самолета росла толпа. Это был первый в истории самолет, приземлившийся на территории села. Пилот не успевал отгонять пацанов, окруживших самолет. Бежали и взрослые. А Коля, между тем, распоряжался:

— Хлопци! Принести несколько ведер воды! Обобрать траву с крыльев и колес! Вымыть самолет! Выставить охрану!

Уже обращаясь к пилоту, не сбавляя начальственного тона, сказал:

— Толя! Я на полчаса! Как договаривались, — демонстративно выкинув вперед руку, Чтобы видели земляки, посмотрел на наручные часы. — Вылет в пятнадцать ноль ноль!

Спустившись по меже, минуя, расположенный в двадцати шагах родительский дом, строевым шагом поспешил на долину. К Любе!

Пилот сокрушенно покачал головой и отрешенно махнул рукой. Вместе с ребятней стал распутывать траву, намотавшуюся на расчалки и стойки.

Коля тем временем открыл дверь бордея:

— Здравия желаю!

Коваль повернул голову, пристально вглядываясь в силуэт в дверях на фоне неба.

— Коля? — и неопределенно качнул головой.

А девчата уже повисли на «пилоте».

— Наш Коля-а-а-а!

Кася тем временем порезала помидоры, огурцы, лук. Франя чистит чеснок. Люба режет сало. Галя разбивает яйца о край широкой сковороды. Коля окликнул:

— Галя! Нас двое! Я с подчинённым!

У ворот толпилась вся долишная ребятня. Все хотели видеть земляка Колю-летчика. Высмотрев подростков соседей Лазю Хаецкого и Колю Бенгу, поманил пальцем:

— Лазю! Коля! Бегом до самолета! У Явдошки в огороде! Пусть летчик закроет самолет и быстро сюда! Скажи, что яичница остывает!

Через несколько минут подростки подбежали к самолету:

— Товареш лёчик! Наш Коля переказав буте у Коваля! Яешня стегне! Бiгом!

— Дал бог напарника. Яешня стегне! Бiгом! Ох, влетит! Придется придумать что-то про вынужденную посадку… Да… Таки вынудил!

Прошел в кабину. Вынул из кобуры пистолет.

— Не идти же с оружием в гости!

Завернул пистолет в носовой платок, с трудом протиснул. Тугая пружина плотно прижала оружие под сиденьем.

— Сам черт не найдет! Испытано не раз!

Надвинул стекла фонаря. Всё закрыл. Муха не залетит…

Вышел из самолета, повернул ручку, провернул и вытащил ключ. Подергал. Надежно!

— Ребята! Покараулите?

— Да! Так! Ну а як же?

Когда пилот в сопровождении подростков входил во двор Прокопа, все уже садились за стол. Пилота, как почетного гостя, усадили в торце стола. Коваль разлил по стопкам. Пилот вначале отказывался:

— Прилетим, пахнуть будет.

Коля был настойчив:

— Давай! Поехали! Полетели!

Обед удался на славу. После двух стопок пилот перевернул килишок вверх дном:

— Хватит! Нам еще взлететь, долететь и сесть!

Попрощались. Направились к самолету. Пилот открыл ключом дверь. Вошли в кабину. Уселись. Пристегнулись.