Мэри Келли - Залив Голуэй

Джексон фыркнул.

— Вашему сыну не о чем беспокоиться, — сказал он.

— Ты слышала, Жемчужина? Джексон невосприимчив к твоим чарам. Это все его кровь, добрая ольстерская порода. Он напоминает мне Эндрю Джексона, который, кстати, был президентом Америки. Джексон, я не ошибся, все правильно?

— Да, ваша светлость.

— Вот и расскажи им. Урок истории никогда и никому не помешает.

— Эндрю Джексон был родом из Каррикфергуса, как и я. Воевал в Индии, сражаясь с дикарями и обеспечивая безопасность для благопристойных фермеров, — сказал Джексон.

— И ты, Абнер, сделаешь то же самое для меня. Очистишь мою землю от этих бесконечно плодящихся бездельников. Очистишь полностью. Останутся широкие поля и просторные пастбища, чтобы выращивать там скот и овец, и работать там будут порядочные надежные люди вроде тебя, Джексон. Я был мягок, и земля страдала от этого, но спасение уже близко, как сказал бы Преподобный Смитсон. Спасение. Дурные люди будут наказаны — выгнаны с земли. У меня есть для тебя большая новость, Онора Келли, которую ты передашь своим. Я и так слишком долго позволял твоему разъезжающему верхом муженьку прятаться за спину Маллоя. Скажи ему и всем остальным арендаторам, что рента будет повышена. И больше никаких просрочек. Рента должна быть уплачена, и уплачена вовремя, иначе всех выгоню. Мистер Джексон у нас не боится никого и ничего, и ему плевать на разных преступников, шатающихся в горах, верно, мистер Джексон?

— Все верно. Пусть только попробуют помешать мне исполнить свой долг.

— Самое время проявить отвагу, учитывая, что в Голуэй Сити приходят два новых полка солдат, — сказал старый майор. — Попытаешься украсть еду в этом доме, Жемчужина, и тут же окажешься в тюрьме. Или отправишься на каторгу в Австралию. Больше я закрывать глаза на это не стану. Считай, я тебя предупредил.

Последние слова он произнес, понизив голос, и, прихрамывая, удалился. Джексон последовал за ним. Томас и Дэниел заплакали. Бабушка подошла успокоить их. А Джонни Ог убежал через заднюю дверь.

— Запугивать женщин и детей — это они хорошо умеют, — бросила я.

— Сейчас еще не так плохо. Когда здесь Роберт, бывает намного хуже, — ответила Майра.

— Тебе нельзя здесь оставаться, Майра, — сказала я. — Отец возьмет Майкла, Денниса и Джозефа, и они все вместе придут сюда. И пусть майор Мерзавец Пайк тогда попробует покричать на четверых крепких мужчин.

Майра, которая гладила Дэниела по голове, посмотрела на Томаса.

— Но ты же не бросишь нас, мамочка? — спросил тот. — Ты не дашь ему забрать нас?

— Я никогда не брошу вас, мои мальчики. И вы это сами знаете, — ответила Майра.

Взглянув на нас, она лишь покачала головой.

— Вам лучше уже идти, — сказала Майра.

Бабушка обняла мальчиков, а Майра шепнула мне на ухо:

— Он ненавидит нас. Джексон ненавидит нас. Скажи Майклу, чтобы он поостерегся.

— Я передам ему, Майра. А с тобой все будет в порядке?

— Старому майору нужен Роберт, а Роберту нужна я.

Когда мы с бабушкой вернулись, отец с парнями разгружал улов. Джози Бейли, жена Денниса, сортировала рыбу. Она была настоящей дочкой рыбака — ловкая, проворная, умела продавать и торговаться, всегда была готова идти на рынок, хотя вскоре у нее должен был родиться второй ребенок. Сейчас у молодого семейства была маленькая дочка, а Джози хотела еще одну.

— Чтобы сестрички, — говорила она.

Мама вышла к нам с Бриджет на руках.

— Опускается туман, — сказала она. — Я видела, как среди холмов собирается дымка. Тебе лучше заночевать сегодня у нас.

— Мне нужно вернуться домой, мама.

— Может, мне пойти с тобой, Онора? — предложил мой брат Хьюи, которому было уже двенадцать, очень смышленый мальчик. — Я бы хотел повидать Пэдди и Джеймси, а на ночь могу остаться у вас в Нокнукурухе.

— У тебя что, завтра школы нет? Учитель будет ждать тебя. Мама говорит, что ты прекрасный ученик. Amo, amas, amat … — начала я.

— Amatus, amant [36] Спряжение глагола «любить» на латыни в настоящем времени. , — закончил он. — Но у вас я мог бы почитать твою книгу, Онора.

Майкл нашел для меня в Голуэй Сити старую книгу латинской грамматики, которая, вероятно, принадлежала когда-то обнищавшему школьному учителю. «Стоила она довольно дешево, — сказал он мне тогда. — Когда мимо нашего дома проложат дорогу и я открою свою кузницу, куплю тебе больше».

— Вы все завтра придете помогать нам копать картошку, и я дам тебе почитать книгу, — заверила я его.

Он был высоким, как все Кили, но единственным рыжеволосым в нашей семье.

— Хьюи, тебе пора уже спать, — сказала мама. — Онора, такой туман спускается… Оставайся. Там даже дороги не разглядишь.

— Если бы я к этому времени не выучила каждую трещинку и каждую впадину на тропе от берега до Нокнукуруха, то была бы полной amadán и позором для нашего ученика Хьюи.

— Amadán по-английски означает «идиот», — пояснил Хьюи.

— Совершенно верно, Хьюи, — подтвердила я и, поцеловав маму, взяла Бриджет на руки.

— Счастливого пути, Онора, — сказала на прощанье мама.

Меня окутал туман, тяжелый и сырой. Я решила, что пойду вдоль берега: сейчас отлив, и так будет быстрее. Я слышала, как волны глухо ударяют в скалы, торчащие из воды, словно корявые пальцы, но сам залив был скрыт от меня пеленой тумана.

Бриджет вскрикнула.

Я слишком сильно прижала ее к себе, не осознавая этого.

— Прости меня, a stór . Мамина деточка, мамина маленькая девочка.

В полной темноте лишь ощущение утоптанной земли и краев углубления под ногами подсказывало мне, что я на тропе. Так я и шла: шаг правой ногой, шаг — левой, шаг — правой, шаг — левой.

— Господи Иисусе, Дева Мария и Святой Иосиф! Спасите и защитите меня! — крикнула я. Как далеко я уже зашла?

Вверху тускло мелькнул огонек.

— Онора!

На возвышенности стоял Майкл с куском горящего торфа перед собой.

— Онора, вот вы где! Я уже начал волноваться. Это какой-то особенный туман. Пойдемте, пойдемте, мы с мальчиками уже приготовили вам ужин.

Мы сидели у родного очага, ели вкусную рассыпчатую молодую картошку нового урожая, и я не уставая приговаривала, как здорово готовят мои мальчики. Я держала Бриджет на руках, а Майкл и наши сыновья рассказывали о своей поездке верхом в каштановую рощу возле Барны.

— Первым делом, Пэдди, расскажи маме, что особенного было в тех деревьях.

— Они совсем старые, мама, старые, старые, старые.

— А почему это еще так важно? — подсказал Майкл.

— Потому что… — начал Пэдди и продолжил нараспев: — Потому что Ирландия трижды одевалась и трижды раздевалась донага.

— Молодец, Пэдди, очень хорошо, — похвалила его я.