Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

По правде говоря, мы никак не могли понять, почему их называют монархистами, какого монарха они защищают, ведь «Союз 8.8» тоже по всему городу расклеил большущие лозунги, призывающие разгромить Лю Шаоци, Дэн Сяопина, партийные комитеты и правительства провинций и городов, а также всех, идущих по капиталистическому пути. Руководитель монархистов был доброжелательным и гостеприимным, с каждым из нас поздоровался за руку, предложил сесть, выпить чая, расспросил нас обо всем, что его интересовало.

Мы держались с подобострастным уважением, стараясь закрепить в памяти его наставления и указания, один за другим беспричинно глупо смеялись, ощущая свет перспективы.

Работник штаба «Союза 8.8» проводил нас с верхнего этажа вниз к выходной двери, вышел на крыльцо и на прощание пожал каждому руку.

С радостным чувством в душе, с подскоком, мы сбежали с крыльца, бесконечно восхваляя «Союз 8.8» и осуждая красных цзаофаней.

А проходя мимо штаба красных цзаофаней, один парень, повернувшись к часовому, пытавшемуся не пропустить нас в здание, крикнул:

— Эй, ты, олух у двери, сообщаем тебе, что мы объединились с «Союзом 8.8»! Когда в следующий раз войдем в ваше здание, то захватим ваш штаб и возьмем в плен его работников!

— Сопливый монархист! Перебью вас всех!

Он с лязгом передернул затвор и направил дуло пистолета в нашу сторону, изготовившись привести в действие свою угрозу. Мы с перепугу, призывая на помощь отцов и матерей, врассыпную бросились бежать.

Позади послышался взрыв смеха.

Тут мы остановились. Каждый смущен и сконфужен, каждый чувствовал себя скверно.

Один из главарей сказал:

— Мы не называем это трусостью, этим добрые молодцы не осрамили себя перед другими!

Второй главарь подтвердил:

— Правильно! Разве учитель истории не рассказывал нам о том, как Хань Синь [27] Хань Синь — человек, который ради достижения цели согласился пролезть между расставленными ногами другого человека. пролез между ног другого человека?

Мы всего лишь побежали от испуга, но не стали на колени и не молили о пощаде!

— Можно считать, что с испугу бежали, сломя голову! вмешался я, едва дыша от быстрого бега, сердце стучало беспорядочно.

В то время я, 17-летний юноша, испытывал слишком большой страх перед смертью. Я не боялся величественной смерти. Я поклонялся храбрости, смело смотрел смерти в лицо. Но я чрезвычайно боялся просто смерти. Поэтому, когда наша группа покинула военно-промышленный институт и вышла на улицу, а мои соратники, побуждаемые осознанием, что теперь они уже члены «Союза 8.8», смело срывали наклеенные красными цзаофанями лозунги или написанные мелом перед входом в Союз красных цзаофаней иероглифы типа «разгромим», «разобьем вдребезги», когда они перечеркивали надпись «Союз красных цзаофаней», я стоял в стороне на почтительном расстоянии, чтобы друзья считали что я веду наблюдение и охраняю их, а на самом деле смотреть по сторонам — это у меня инстинкт самосохранения. В стволе пистолета, зажатого в руке красного цзаофаня, пряталась смерть, а ведь его дуло было направлено прямо на меня.

Последующие события великой культурной революции подтвердили, что мой страх не являлся следствием хрупкой нервной системы — смерть людей приходилось видеть нередко. А вот вынужденное участие в культурной революции вызвало стойкое отвращение к моему участию в ней. Вскоре «Союз 8.8» дал нам задание — вместо них охранять склад описанного и депонированного имущества, расположенный недалеко от нашей школы.

Главари поручили мне возглавить группу из двадцати хунвейбинов для выполнения этой задачи. Ван Вэньци тоже вошел в число двадцати.

По существу, это был гараж какого-то завода. Главарь, передавая мне ключи иронически заметил:

— Расширишь свой кругозор, там есть все, кроме красивых женщин!

Когда я привел 20 своих подчиненных, открыл дверь гаража и включил свет я был поражен всем увиденным. Мои подчиненные — тоже. Его освещали две лампы, не обычные, а небольшие ультрафиолетовые, при свете которых в ночное время удобнее держать под наблюдением охраняемые вещи.

Окна склада были закрыты, однако он освещался так, что можно было ясно разглядеть каждый его уголок.

Там действительно было все!

Дорогая мебель, одежда, предметы искусства, на большом квадратном столе из красного горного кедра были свалены в кучу золотые и серебряные украшения. Один угол был занят всевозможными часами, какие я видел только в кино. Некоторые еще шли, издавая звуки разного тембра. А другой угол был завален всякими книгами.

Один подчиненный потихоньку потянул на себя выдвижной ящик стола. Хриплый голос воскликнул: «О, небо!..» Он сразу задвинул ящик, смертельно испуганный, ошалело смотрел на нас, как будто в столе увидел человеческую голову.

Я подошел и снова открыл ящик, мы опять услышали «О, небо».

Деньги! Десять юаней, пять юаней, один юань, пачка на пачке — полный ящик стола.

Все мои подчиненные окружили стол, стали разглядывать. Глаза у всех расширены, рты приоткрылись. Нам даже во сне не могли присниться такие деньги.

Я видел деньги только во сне. Видел разбросанные медные монеты. Только нагнись — и вот они твои. Но никогда не видел пачки денег в десять юаней. Пачки даже в один юань мне никогда не снились.

Я осторожно закрыл ящик стола, почувствовав, что в этот момент вся кровь во мне застыла. Я в своей жизни много раз испытывал на себе огромные огорчения и досаду из-за того, что не мог посмотреть очень желанный фильм или купить очень понравившуюся мне книгу только потому, что не было или не хватало нескольких мао. Я также прекрасно понимал, в каком неловком положении оказывалась мать, вынужденная занимать деньги у соседей. Создающие все блага для человека деньги обладают силой, способной разрушить самые высокие и благие идеи и чаянья отдельного человека. И я впервые прочувствовал это. Когда денег много, очень много, они становятся материальной силой.

Тот тяжелый ящик с деньгами навел меня тогда на такие мысли: человек, имеющий большие деньги, несомненно обладает некоей силой, однако преданность идее — это более сильное человеческое чувство. За 17 лет своей жизни меня впервые заворожило материальное богатство.

И все же большие деньги — это покоряющая сила. Даже муравьи в огромной массе способны поставить человечество на колени.

Я снова осторожно потянул на себя второй ящик — тоже деньги. Пачки и пачки, полный ящик пачек.

В третьем ящике — тоже деньги.

В четвертом ящике — опять деньги.

На складе воцарилась тишина. Все мои подчиненные как бы остановили дыхание и замерли.

Проходит много времени и тут только кто-то тихо, голосом, который может издать только пересохшее горло, спросил: