Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Было очевидно, что если мы, едущие в поезде люди, ошибемся с ответом, то нечего и думать, чтобы наш поезд пропустили через станцию Чанчунь.

Однако в поезде, похоже, ни один человек не знал, кто такие «небесные» и кто такие «земные». Или это две ветви одной партии, или противостоящие друг другу партии, и на чьей стороне стоит Чанчуньская коммуна: на стороне «небесных» или на стороне «земных»? Слава Чанчуньской коммуны нам была известна давно. Они использовали единственную в провинции Цзилинь пожарную машину с лестницей, но не для тушения пожаров, а для захвата многоэтажного здания Высшей школы. Сцена борьбы, изображенная в уведомлениях, была потрясающей. Говоря нынешним языком, потрясений и волнений было по горло. А в итоге обе стороны понесли урон, ни одна из них не добилась успеха, зато дорогостоящая пожарная машина сгорела, так же как и сгорело четырехэтажное здание Высшей школы...

Но с какого же дня и с какого часа они разделились на «небесных» и «земных»? Харбин и Чанчунь самые близкие друг к другу города, и когда великая культурная революция, вступила в этап «вооруженной борьбы», то было известно, что события стали развиваться бурно и стремительно, на городской стене едва успевали сменять имена «верховных правителей». Они мелькали, как в калейдоскопе. Сегодня «главнокомандующий» Чжан разбивает «главнокомандующего» Ли, завтра Ли побивает Чжана, послезавтра «главнокомандующий Чжан и Ли, объединившись, уже бьют «главнокомандующего» Чжао, доходило до того, что персонажи, заклейменные, как хамелеоны, иногда не успевали перекрашиваться, не успевали покинуть реакционный лагерь и переметнуться в прогрессивный, не успевали обратить оружие против своих и перейти на сторону врага.

Ни в одном вагоне не было человека, способного ответить на поставленный вопрос.

Радиовещательная машина в виде сидящего льва была похожа на сфинкса. В ночной темноте свет фар машины, как огромные глаза, пронизывал поезд, ожидая нашего ошибочного ответа, чтобы потом ринуться на него и разнести в клочья. Но особый страх нагоняли на нас те несколько сот «рыцарей», стоявших с дубинками в руках и хмуро посматривающих на нас из-под ивовых касок. Это было отборное и хорошо вооруженное войско, мы же представляли собой безоружное и неорганизованное сборище. Кроме того, мы были оторваны от родной земли, находились в пределах их территории. В случае штурма они могли быстро получить большое подкрепление, и если нас не истребят, то это будет чудо!

В нашем вагоне стояла мертвая тишина, люди в тревоге плотнее прижались друг к другу. Думаю, что и в других вагонах тоже не могли не чувствовать себя в смертельной опасности.

Даже паровоз, казалось, испугавшись, перестал пускать пары.

«Сфинкс» нетерпеливо в повышенном тоне сделал предупреждение:

— Вы должны дать ясный ответ, кого вы поддерживаете: «небесных» или «земных»? Даем вам три минуты на размышление! Если через три минуты вы не ответите, мы вытолкаем поезд со станции Чанчунь!

Она сказала мне:

— Возьми на себя инициативу, ответь им!

— А что отвечать? Я ведь тоже не знаю, на чьей стороне Чанчуньская коммуна, то ли они «небесные», то ли «земные», — ответил я, думая про себя, что пусть лучше возглавит это дело кто-нибудь другой.

— А ты не отвечай напрямую, ты прокричи, что мы решительно поддерживаем революционных бойцов Чанчуньской коммуны! — сказала она.

— Ты что, не поняла? Они требуют, чтобы мы ответили четко. Ты что, не понимаешь смысла слова «четко»? — упирался я.

А она твердила свое:

— Ты честно скажи, что боишься ввязываться в это дело!

Я откровенно признался:

— Да, я боюсь!

Она продолжала подстрекать меня:

— Ты не бойся! Ты выкрикни то, что я сказала, разве они смогут вытащить тебя из вагона?

Подумавши, я понял, что если крикнуть так, как она предлагает, то действительно мне не будет грозить никакая опасность. Однако не хотел так просто повиноваться ей, и спросил:

— Тогда почему ты сама не выкрикнешь?

Это ее рассердило, на лице обозначилось неудовольствие. Ничего не говоря, она выдернула свои горячие маленькие ручки из-за моей поясницы и отгородилась ими от меня, да еще с силой оттолкнула и энергично отстранилась сама, пытаясь отделиться от меня подальше. «Букашка захотела раскачать большое дерево, да не рассчитала силы», — промелькнула поговорка в моей голове. Легко сказать, а вот попробуй сделать. Действительно не знает свои возможности. Про себя я забавлялся этим, на короткое время забыв об опасности, которая оставалась за окном вагона в виде «сфинкса» и нескольких сот бойцов.

Вдруг поезд резко дернулся и медленно пошел назад.

В вагоне по-прежнему стояла гробовая тишина.

— Все пропало, нам нечего думать о Пекине! — сказала она как бы самой себе, многозначительно глядя на меня и давая понять, что она крайне недовольна мною.

В этот момент я наконец осмелел и что есть силы закричал:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Вслед все, кто был в вагоне так же громко прокричали:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Потом уже кричал весь поезд:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Один из бойцов, стоявший на перроне, взмахнул сигнальным фонарем, и поезд остановился. Есть надежда! Обрадовавшись, я стал выкрикивать все приходившие мне в голову лозунги:

«Учиться у боевых революционных друзей из Чанчуньской коммуны!». «Привет боевым революционным друзьям из Чанчуньской коммуны!». «Клянемся до конца жизни вести борьбу вместе с революционными боевыми друзьями из Чанчуньской коммуны!». «Вместе к победе!».

«Чанчуньская коммуна велика и могуча! Чанчуньская коммуна легко сметет с лица земли любую силу!».

«Да здравствует, да здравствует, да здравствует Чанчуньская коммуна!». Ну и льстил же я им, ну и мудрствовал, чтобы добиться расположения. Весь вагон, весь поезд следом за мной орали то же самое.

В обстановке наступил переломный момент.

Шух! Шух! Шух!

Несколько сот бойцов Чанчуньской коммуны с дубинками в руках, в ивовых касках, как бы повинуясь беззвучной команде, ровными рядами на три шага приблизились к поезду, дружно подняв руки, отдали честь. Они тотчас как бы стали специальной стражей по нашей защите или почетным караулом, приветствующим нас.

Снова заговорил «сфинкс», мужской голос, в котором недавно чувствовалось величие и непоколебимая твердость, сменился на женский голосок, полный героики, пафоса и энтузиазма:

— Самые, самые любимые боевые соратники хунвэйбины! Большое вам спасибо за поддержку Чанчуньской коммуны! Революционная справедливость на нашей стороне... и на вашей! Марксистская истина на нашей и вашей стороне! Отправляйтесь в Пекин на смотр, проводимый многоуважаемым председателем Мао, сообщите красному солнышку о нашей преданности. Великое революционное шествие в эту ночь, в этот момент соединили вместе наши сердца! Красный дождь по нашему желанию превратится в водяной вал, зеленые горы обратятся мостами! Рядом с тонущими кораблями поднимутся тысячи новых парусов, вместо больных деревьев вырастут десятки тысяч Дереьев и Весен. А теперь давайте вместе громко провозгласим следующие лозунги: