Джанет Глисон - Мейсенский узник

В следующие два года сформировался окончательный замысел. Отделанный камнем постамент должны были окружать аллегорические фигуры правосудия, мира, наук, искусств, а также рек Эльбы и Вислы, которые воздевают руки к величественной статуе короля, восседающего на вздыбленном липицианце [13] Лошади липицианской породы, полученной в Австрии смешением андалузской и арабской кровей, считаются идеальными для выездки. Они рождаются темными, но к четырем-пяти годам приобретают светло-серую масть и становятся практическим белыми. .

Почти сразу, как проект был одобрен, Кендлер отлил и успешно обжег уменьшенную версию — она и по сей день остается одним из самых впечатляющих экспонатов Дрезденского музея фарфора. Скульптор пообещал, что формы для полноразмерной версии будут готовы к 1755 году, после чего останется только обжечь фрагменты и собрать из них готовую статую.

Впрочем, даже на этой последней стадии проект, в который Кендлер вложил столько денег, времени и таланта, продвигался не гладко. Херольд отвечал отказом на просьбы выделить дополнительную массу и жаловался, что формы заняли все место на складе. В конце концов Кендлеру пришлось выселить помощников из своего дома и сложить формы там.

Херольду так и не удалось сломить упорство Кендлера; замыслам скульптора не дал воплотиться куда более мощный фактор — политика. Когда в 1756 году над страной нависла угроза новой войны — той самой, которая впоследствии получила название Семилетней, финансирование проекта было прекращено.

За десять лет, прошедших с окончания Второй силезской войны и отступления из Саксонии, Фридрих оказался в полной изоляции: Австрия заключила неожиданный союз со своей давней соперницей Францией, и теперь оба эти государства стремились сокрушить «злодея из Сан-Суси» [14] Сан-Суси (от фр. sans souci — без забот) — резиденция Фридриха Великого; многие свои сочинения он подписывал «философ из Сан-Суси»; прозвище «злодей из Сан-Суси» дала ему императрица Мария Терезия. . Фридрих употребил десять лет мира на то, чтобы восстановить свою страну, развить промышленность и сельское хозяйство. Теперь его положение вновь оказалось под угрозой.

Чтобы избежать вторжения врагов и сохранить захваченные десять лет назад территории, он заключил союз с Англией и вновь напал на слабого и беспомощного соседа. 27 августа 1756 года семидесятитысячная прусская армия вступила в Саксонию. Через две недели войска Фридриха захватили плодородную долину Эльбы и овладели Дрезденом.

При первых признаках опасности король и граф Брюль вместе с главными приближенными бежали в Варшаву, оставив несчастную королеву Марию Жозефу, графиню Брюль и других высокопоставленных дам встречать прусских завоевателей. Словно желая еще больше унизить побежденных, Фридрих поселился в роскошном дворце Брюля.

Возмущенные поведением Фридриха саксонские дамы ударились в шпионаж. Одну из них поймали на попытке отправить мужу секретные бумаги, запрятанные в колбасу. Графиня Брюль, вынужденная жить бок о бок с архиврагом своего супруга, получила из Варшавы бочку вина; Фридрих разрешил хозяйке дома разлить вино по бутылям, но приказал отдать бочку пруссакам. При осмотре обнаружили второе дно, под которым лежали секретные письма. Узнав об этом, Фридрих холодно обратился к графине: «Мадам, вам лучше будет присоединиться к супругу».

В то время, когда прусская армия шла на Дрезден, Брюль с дороги слал в Мейсен отчаянные послания с приказом уничтожить печи и вывезти материалы. Завод вновь закрылся на неопределенный срок. Август велел арканистам Херольду и Кендлеру бежать во Франкфурт-на-Майне. Херольд спешно отбыл в собственной карете, прихватив нескольких помощников. Кендлер, ослушавшись короля, остался в Мейсене — защищать начатую статую от прусских мародеров. В последующие годы, слыша о злоключениях Кендлера, Херольд, наверное, не раз порадовался своему решению уехать. Во Франкфурте он по-прежнему получал жалованье, мог держать выезд, и вообще жил в спокойствии и относительном достатке. Кендлеру в занятом пруссаками Мейсене пришлось значительно хуже.

Все, принадлежавшее саксонской казне, изымали и направляли на финансирование армии Фридриха Великого. Фарфор из демонстрационных залов в Мейсене, Дрездене и Лейпциге Фридрих конфисковал и, чтобы скорее получить деньги, продал за сто двадцать тысяч талеров тайному советнику Шиммельману. Почти все вскоре ушло с аукциона; на прибыль Шиммельман приобрел роскошный городской особняк, загородный дворец и большое поместье в Дании, куда впоследствии и переехал.

За многочисленными военными заботами Фридрих не забыл о своих планах прибрать к рукам Мейсенскую мануфактуру. В годы мира, предшествовавшие Семилетней войне, он помог торговцу шерстью Вильгельму Каспару Вегели открыть в Берлине фарфоровый завод, в том числе поддержав его финансово, однако был вскоре разочарован. По сравнению с затейливыми статуэтками Кендлера и тонкой росписью Херольда продукция Вегели выглядела грубой и примитивной. Фридрих быстро утратил интерес к его предприятию. Теперь перед прусским королем вновь блеснула надежда. Он вызвал Вегели в Саксонию с приказом перевезти в Берлин всю Мейсенскую мануфактуру, включая работников и оборудование.

От Берлина до Мейсена не так уж далеко — примерно сто миль, — однако к приезду Вегели завод уже опустел: оборудование спрятали, арканисты и даже обычные работники разбежались. Перевозить было нечего, учиться не у кого. Вегели уехал домой с пустыми руками, а его собственный завод вскорости разорился.

Однако Фридрих не сдавался. Неудачи Вегели прибавили ему решимости возродить Мейсенскую мануфактуру. Он рассудил, что работники скорее вернутся на фабрику, если во главе ее будет стоять их соотечественник, и сдал Альбрехтсбург в аренду саксонскому чиновнику Георгу Михаэлю Хельбигу. Тот, надеясь разжиться на сотрудничестве с оккупантами, постепенно сумел заново отстроить печи, закупить необходимое сырье (непростая задача в разоренной войной Саксонии) и заманить назад достаточно рабочих, чтобы вновь начать производство.

Фридрих выжимал из медленно оживавшей фабрики все соки: постоянно увеличивал арендную плату за помещения, которые теперь считались собственностью Пруссии, и требовал огромное количество фарфора для себя лично — разумеется, задаром. Хельбиг не справился с этими непомерными требованиями, и его место занял поляк Лоренц, спасший завод от новой угрозы насильственного перевода в Берлин.

Фридрих часто посещал завод и во время инспекций настойчиво убеждал Кендлера перебраться в Пруссию. Из страха, что его отправят туда принудительно, скульптор вынужден был работать на захватчиков. Он предлагал королю все новые проекты и таким образом оттягивал переезд фабрики в Берлин, а сам тем временем продолжал работу над исполинской статуей Августа. К 1761 году были закончены восемьсот форм для фигур постамента, однако из самой статуи Кендлер успел обжечь только лицо. Он уже много лет не получал за нее никаких денег, его силы и средства были на исходе.