Александра Шахмагонова - Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

«Это всё Божья милость, что будущее сокрыто от нас…».

Впереди у Матильды было ещё более пятидесяти лет жизни, то есть большую половину срока, отпущенного ей в земном мире, предстояло прожить на чужбине.

Она смотрела на зимнее холодное море, на мутные от стужи волны и думала о жизни, о той жизни, которую она оставила там, за чертой незримой границы, где как рубеж ещё недавно мелькали огоньки Новороссийска. Но теперь всё скрылось навсегда…

Позади были потери, потери, потери. Впереди полная неизвестность. Тревожная неизвестность.

В рубежные минуты жизни человек нередко возвращается к истокам, окунается в своих воспоминаниях в далёкое детство. Быть может, и в те тревожные минуты, когда пароход, удаляясь от Новороссийска, шёл на Поти – Батум – Трапезунд и так далее, она впервые с грустью подумала о своём счастливом детстве, счастливых годах учёбы и… Но сначала о детстве.

В своих мемуарах Кшесинская сделала такое замечание: «Мы в детстве часто слышали от отца рассказ о происхождении нашего рода от графов Красинских. Семейное предание передавалось изустно от отца к сыну с XVIII века и сохранило живые краски. Но никому не пришло в голову записать его на свежую память со всеми яркими подробностями…»

Как это жизненно. Вот так ведь и случается частенько. Пока рядом дедушки, бабушки, пока можно их расспросить о родословной, никто этим не занимается, а потом кусают локти, а не спросишь…

Мы коснулись возраста Матильды Кшесинской. Но она в свои 47 лет вряд ли ещё задумывалась о долгожительстве. А между тем её дед, Ян Кшесинский, он прожил 106 лет и мог прожить ещё, да беда случилась. В ту пору нередко такое бывало. Закрыл рановато заслонку в печи и угорел. С него началась династия мастеров служителей Мельпомены. Дед Кшесинской был скрипачом и даже выступал на концертах с итальянским виртуозом-скрипачом Никколо Паганини (1782–1840). А великолепный голос привёл его на сцену Варшавской оперы, где он стал первым тенором и заслужил прозвание «словик», от соловей. Польский король звал его «мой словик». Когда же потерял голос, проявил талант драматического актера. Умер он ста шести лет, случайно, от угара. Отец Матильды, Феликс Иванович Кшесинский, которого до прибытия в Россию звали Адам-Валериуш Янович Кшесинский-Нечуй (1823–1905), по её словам, «с восьмилетнего возраста обучался хореографии под руководством балетмейстера Мориса Пиона и сначала выступал в классических танцах, а потом всецело посвятил себя характерным танцам и мимическим ролям».

В 1835 году на него, четырнадцатилетнего юнца, обратил внимание Император Николай I, тонкий ценитель искусств, стремившийся привлекать на русскую сцену талантливых артистов.

И вот тут нужно сделать маленькое отступление. В своих мемуарах Кшесинская сообщает интересную деталь. Как-то уже вошло в привычку у романистов, а позднее у киношников, вставлять сцены балов с обязательным исполнением мазурки, словно она испокон веков танцевалась в России. А в мемуарах Кшесинской мы читаем:

«Император Николай Павлович посещал Варшаву несколько раз, и ему нравились польские национальные танцы, в особенности мазурка. В Петербурге эти танцы тогда еще не были известны, и в 1851 году Император Николай Павлович решил выписать из Варшавы пять танцовщиков и танцовщиц для исполнения мазурки. В их числе был и мой отец. Мазурка имела огромный успех и с этого времени стала любимым танцем не только на сцене, но и на балах».

Вот тебе и раз! Не была известна в России! И причастен к тому, что стала известна, отец Кшесинской, который был приглашён в Россию вместе с другими танцорами и впервые выступил в Петербурге 30 января 1853 года на сцене Императорского Александринского театра в «Крестьянской свадьбе».

Матильда отметила, что отец «имел на сцене Мариинского театра неизменный успех у публики, а его исполнение мазурки считалось образцовым, так что его ставили выше знаменитого варшавского танцовщика Попеля». Театральный критик и историк балета Александр Алексеевич Плещеев так отозвался о Кшесинском:

«Более удалое, гордое, полное огня и энергии исполнение этого национального танца трудно себе представить. Кшесинский умел придать ему оттенок величественности и благородства. С легкой руки Кшесинского или, как выразился один из театральных летописцев, с легкой его ноги, положено было начало процветанию мазурки в нашем обществе. У Феликса Ивановича Кшесинского брали уроки мазурки, которая с этой даты сделалась одним из основных бальных танцев в России».

Кшесинская привела в мемуарах и ещё один любопытный факт, касающийся проникновения мазурки в Россию:

«Император Николай Павлович, который вообще очень интересовался балетом, так полюбил мазурку, что, когда 11 июля 1851 года, в день тезоименитства Великой Княгини Ольги Николаевны, в Петергофе был дан парадный спектакль на открытом воздухе, на генеральной репетиции Государь прошел на сцену и пожелал, чтобы протанцевали мазурку. Когда оказалось, что артисты не взяли с собою польских костюмов, он приказал танцевать свой любимый танец – мазурку – в костюме неаполитанских рыбаков. По счастью, капельмейстер А. Н. Лядов захватил с собою ноты. Этот случай был рассказан современником, генералом М. Гейротом, в его книге “Описание Петергофа”».

Феликс Иванович остался в России. Вскоре он женился на вдове балетного танцовщика Леде Юлии Доминской. Она вышла замуж уже с детьми от первого мужа и родила Феликсу Ивановичу двух дочерей – Юлию и Матильду – и сына Иосифа. Все они окончили Санкт-Петербургское императорское театральное училище и танцевали в Мариинском театре.

Старшей была Юлия, которую поначалу даже звали «Кшесинская 1-я», в замужестве Зедделер. Матильда была моложе её на восемь лет. Затем по возрасту шёл Иосиф, танцовщик и балетмейстер, оставшийся после революции в России и ставший в 1927 году заслуженным артистом РСФСР. Умер он в блокадном Ленинграде в 1942 году.

Матильда была на четыре года моложе брата.

Детские годы… Каждый вспоминает их с особым чувством. У Матильды эти годы остались теперь за кормой парохода, но она не могла не думать о них со светлой тоской и светлой болью:

«Детство моё было очень счастливое и радостное. Мои родители очень любили своих детей и жили для них. Своею любовью и заботою о нас они создали ту чарующую обстановку, которая останется навсегда самым дорогим воспоминанием моего детства. Моя мать окончила Императорское Театральное училище и несколько лет была артисткой балетной труппы, но вскоре покинула сцену, выйдя замуж за артиста балетной труппы Леде, француза по происхождению. Овдовев, она вышла замуж вторым браком за моего отца. От этих двух браков у моей матери было всего тринадцать человек детей, из коих я была самая младшая, тринадцатая».