Андрей Зарин - Северный богатырь. Живой мертвец [Романы]

Сидор Карпович был седой, степенный старик с выправкой старого слуги екатерининского времени. В холщовой рубашке с жабо, в желтом нанковом сюртуке, в чулках и башмаках, он время от времени вынимал из кармана тавлинку и с важной миной набивал табаком свой красный нос, нагло свидетельствовавший о единственной слабости старика.

Затем Сидор вышел в прихожую и первым делом ткнул в бок спавшего на конике Павла, казачка и рассыльного, малого шести футов ростом. Тот вскочил как ужаленный, и спросонья вытаращил глаза.

— Дрыхнешь! — с укором заговорил Сидор. — Восемь часов, а он дрыхнет! Вставай, ленивец! Вот я ужо…

Павел пришел в себя и обозлился.

— Чего же мне делать-то вставши? — сказал он, — на вас глядеть, что ли?

— Так! А чистоту блюсти?

— Да чего ж блюсти-то? Барина нет, все прибрано.

— А приедет? Ты гляди, рожа-то у тебя? Опухла ведь вся! Лопнуть хочет! А космы… Поди, поди, умойся, очухайся, а то я тебя возьму за вихры! — он погрозился и пошел дальше.

Гостиная с пузатой мебелью красного дерева, с ясно навощенным полом, с картинами на стенах и клавикордами действительно блестела чистотой. Дальше были рабочая комната и спальня, затем курительная с низкой турецкой мебелью, с целой стойкой трубок, с оружием по стенам и наконец столовая; все было в таком порядке, что хоть сейчас вводи хозяйку и хвастайся.

Сидор Карпович остановился в прихожей, торжественно понюхал табака и прошел в кухню, где Степан Лукьянович разводил уже жаркий огонь.

— Наше вам! — приветствовал он дворецкого, — как почивать изволили?

— Ничего себе. Спасибо, Лукьяныч! — ответил старик, присаживаясь у стола. — Поснедать бы чего малость, а? Червячка заморить! А? — и он подмигнул повару.

— В одночасье!

Скоро перед стариком стояли штоф «Ерофеича», тарелка груздей и кусок жирной грудинки. Старик жадно начал закусывать, говоря в то же время:

— Не иначе, как нонче, должен барин приехать. Ишь, неделя как нету, а обещал в три дня обернуть. Марья-то Сергеевна, поди, стосковалась! Ты, Лукьяныч, нынче изготовь к господскому обеду все по правилу. Беспременно будет.

— Сидор Карпыч! — вдруг раздался испуганный оклик, и в кухню влетел Павел.

Дворецкий поднял на него укоризненный взгляд.

— Ну, чего орешь? — сказал он. — Сидор Карпыч! Сам знаю, что Сидор Карпыч! Чего тебе?

— Еремей приехал! — ответил Павел, — да с телегой.

— Ну, ну! Барин послал и приехал. Зови его сюда!

— Барин, да не наш, а Митрий Власьев! И Федька с ним.

— Ну, Федька, и пусть Федька. Зови их!

Но в эту минуту без всякого зова в кухню вошел Еремей и остановился перед Сидором, не снимая с головы шапки.

Старик сурово взглянул на него.

— Чего шапки-то не снимешь? — сказал он. — Ишь, словно в кабак ввалился. Зачем барин прислал?

— Было бы перед кем шапку ломать, — ответил Еремей, нагло улыбнувшись, — довольно, покланялись!

Старый Сидор даже откинулся при такой наглой речи.

А Еремей продолжал:

— А барин прислал за тем, чтобы все, что ни есть в доме, на воз уложить и к себе везти, а тебя, старого пса, на веревку взять да к той же телеге привязать! Затем и приехали! А вы живо! Помогать!

Дворецкий ничего не понял из его речи, но в то же время услышал в комнатах какую-то возню и грохот.

— Стой! — сказал он сердито, — что ты там намолол? Пьян, что ли? Какой барин? Куда везти?

— К нашему барину, — ответил Еремей, — к Дмитрию Власьевичу Брыкову, потому как Семен-то Павлович побывшился…

— Как побывшился? Кто сказал? — закричал старик, вскочив на ноги.

— Хоть бы и я! — усмехнулся Еремей. — А теперь-то уж и всем ведомо. В государевом приказе есть!

Старик схватился за голову, но через минуту очнулся.

— Так его сюда везут?

— Прикажет барин — и привезут, его воля. А теперь имущество давай!

— Имущество? — грозно сказал старик, — нет такого права. Доколь не увижу своего барина мертвым, чубука не отдам!

— Сами возьмем! — усмехнулся Еремей и двинулся в комнаты.

Старик бросился за ним, вбежал в комнаты и на мгновение замер. Федька и мужик уже успели очистить гостиную и дружно волокли из кабинета красивый буль.

— Разбойники! — закричал Сидор, бросаясь на них, — пошли прочь! Павлушка, беги за квартальным! Батюшки, грабят: Степан, Антон!

Однако Еремей ухватил его за ворот сильной рукой и, отбросив в сторону, сказал:

— Нишкни, если не хочешь батогов узнать! Сказано тебе — барский приказ!

— Да я к квартальному!

— Ну, и что будет тогда? — раздался позади него насмешливый голос, и растерявшийся старик увидел перед собою Дмитрия Брыкова и с ним квартального.

— Батюшка, — рассеянно пробормотал Сидор, — да что же это?

— А то, — сказал Брыков, — что брат помер и я теперь над тобой барин, а потому, если не хочешь на съезжую, то не шуми!

— Да как же волочить-то все? Ведь по суду!

— Я тебе покажу суд! Собака!

Старик всплеснул руками и залился беспомощными слезами, а тем временем Федька, Еремей и мужик тащили мебель, обдирали ковры и все валили на воз.

Брыков ходил по разоренным комнатам с квартальным и говорил ему:

— Ты опись-то делай! Я тебе все сам скажу, да не мешкай!

— Я, ваше благородие, мигом, — подобострастно сказал квартальный.

— Что же это? Разбой! Как есть разбой! — твердил всхлипывая старик Сидор и беспомощно разводил руками.

Еще два раза приезжал пустой воз во двор и уезжал полный доверху. Уже вечерело, когда Дмитрий Брыков снова сказал старому Сидору:

— Завтра приди ко мне, я тебя на усадьбу пошлю. Барина хоронить будут, а там вернешься и мне отчет дашь! А вы, — обратился он к остальным слугам покойного брата, — все завтра ко мне! Соберите пожитки и без проволочки, чтобы все были налицо!..

Он уехал. Тихие сумерки наполнили воздух, и опустевшие, ободранные комнаты приняли мрачный характер. Слуги покойного Брыкова, мрачные и унылые, сошлись все в кухне и говорили вполголоса, в то время как Сидор с тупым видом сидел на табурете и только тяжко вздыхал.

— С чего помер-то? — спросил конюх Антон.

— Говорят, горячка, — сказал Павел и махнул рукой. — Да не все ли равно? Нет нашего барина!

— Теперь беда!.. — сказал Степан, — к этому живодеру в лапы. Смерть!

— Чтобы я к нему? — воскликнул Павел. — Сбегу! Вот-те Христос, сбегу! Федька говорил: вчера его так-то драли! Да он заморит!

— Истинно!

Сидор вдруг встрепенулся и глухо произнес:

— Чтобы я, старый дядька покойника, до пошел служить к этому слетку? Да ни в жисть! Уеду завтра, поклонюсь праху барина-упокойничка, и только меня и видели. Умер, сердешный! Собирался жениться и поженился на сырой земле! Барин ты мой милый! — и старик, упав головой на стол, залился горючими слезами верного слуги по своему господину.