Владилен Травинский - Звезда мореплавателя [Магеллан]

— Желаю вам здоровья и бодрости в нелегкие дни, предстоящие нам, — быстро прервал его Картахена, недовольно нахмурив брови.

«Так вот оно что! — думал я, глядя им вслед. — Вот о какой грозе говорил командор! Нашу пеструю команду, половина которой никогда не бывала в море, пугают разными страшными слухами не только португальские агенты, но и сами капитаны кораблей. А командор ничего не опровергает, он молчит и молчит, и от этого слухи кажутся еще достоверней. Что же будет? Неужели поход рухнет, едва начавшись?»

Фернандо, отскочивший при виде знатных господ, уже опять переминался около меня с ноги на ногу.

— Матросы говорили: сеньор Картахена ругает в открытую командора всякими нехорошими словами, — сказал Фернандо.

…К вечеру командор пригласил меня в свою каюту.

— Сеньор Викорати, — сказал он, — я знаю, вы ведете дневник плавания. Такие дневники ведут еще несколько человек, в том числе и я [30] Действительно, помимо Антонио Пигафетты, или, как его назвал в повести автор, — Антонио Викорати, в эскадре было несколько человек, не считая самого Магеллана, которые вели дневники и записи. Известны шканцевый журнал помощника штурмана с флагманского судна «Тринидад» Франсиско Альбы; «Рутейру» (путеводитель), составленный неизвестным генуэзским кормчим, участником плавания Магеллана; записки неизвестного португальского моряка, также участника экспедиции к Молуккам. Что касается наиболее ценных документов — дневников самого Магеллана, который вел их вплоть до последнего дня, — они не сохранились, исчезнув при загадочных обстоятельствах. Очевидно, их уничтожили после плавания или во время плавания оставшиеся в живых противники Магеллана, например Эль-Кано — помилованный Магелланом участник испанского мятежа в бухте Сан-Хулиан, которому выпала честь завершать кругосветное плавание после смерти самого инициатора экспедиции. Как бы то ни было, они исчезли бесследно, лишив современников и потомков самого ценного документа о первом беспримерном плавании вокруг света. . Однако всех нас, подданных его величества, легко заподозрить в неискренности, Я хочу, чтобы ваши записи были полны и подробны, а поэтому предоставляю вам право присутствовать на советах капитанов армады. Первый совет в вашем присутствии начнется с минуты на минуту: шлюпки с капитанами, с кормчими уже подходят.

Отбили одну склянку, и совет был в сборе. В каюте сразу стало тесно. Прибыл и капитан нашего самого маленького судна — «Сант-Яго», португалец Хуан Серрано [31] Хуан Серрано (Жуан, или Жоао, Серрао) — брат друга и соратника Магеллана Франсиско Серрано, оставшегося жить на Молуккских островах. , с которым я еще не был знаком.

— Капитаны! — начал Магеллан, — Как вы знаете, от Канарских островов есть два пути. Один, открытый Колумбом, — испанский путь: напрямик к островам Карибского моря, а потом мимо них и материка спускаться на юг. Другой, открытый Кабралом [32] Педру Альвариш Кабрал (ок. 1480 — ок. 1526) — португальский мореплаватель; в 1500 году во время плавания к мысу Доброй Надежды был отнесен Южно-экваториальным течением на запад и открыл Бразилию в районе нынешнего Порту-Сегуру (бразильский штаг Байя). Вновь открытую землю он присоединил к португальской короне и назвал ее Землей Санта-Крус (Святого Креста). Таким образом, несмотря на задержку у южноамериканских берегов, Кабралу удалось, используя пассаты, открыть более удобный и скорый для парусных судов путь к мысу Доброй Надежды и вокруг Африки. С тех пор его трассой стали ходить португальские эскадры в Индию. и используемый португальцами для плавания в Бразилию: спуститься на юг вдоль Африки, а затем повернуть на запад и пересечь океан в самом узком месте. Какой изберем мы? Ваше мнение, капитаны?

— Предлагаю идти испанской дорогой, — сказал Кесада. — Мы все время будем вблизи своей территории, и, если что-нибудь случится, сможем искать помощи и защиты у испанских поселенцев.

— Хороша будет помощь, если у нас отберут корабли или переманят половину команды в какую-нибудь экспедицию за — золотом, — живо возразил Серрано. — Кому не известно, сколь буйны и своенравны ваши поселенцы и как они не исполняют приказы даже самого короля!

— Капитан Хуан де Серрано, — высокомерно проговорил Картахена, — ушам испанцев не подобает слушать хулу на их соотечественников. Тем более из уст португальца. Мы — испанская армада и должны следовать испанскими маршрутами — это вопрос чести…

— Да! — энергично подтвердили Кесада и Мендоса.

— Я выслушал вас, капитаны, — с расстановкой выговорил Магеллан. — Мое решение таково: мы пойдем португальским путем.

— Если вы не считаетесь с мнением большинства совета, — с недоброй улыбкой вымолвил, вставая, Картахена, — то соблаговолите, наконец, изъяснить хотя бы нам, капитанам, куда мы идем?

— Мы идем туда, куда нас послал король, — ответил командор.

— Да, — повысил голос Картахена, — его величество отправил армаду на Молукки. А вы уводите ее в противоположную сторону. В ваш этот самый… — Картахена покрутил в воздухе ладонью, — …пролив верят лишь неразумные.

— Надеюсь, вы не имеете в виду его величество Карла V и его преосвященство Фонсеку? — холодно спросил командор. И, воспользовавшись заминкой опешившего дворянина, сообразившего, что действительно в дураки попадает король, громко сказал: — Шлюпки капитанам!

— Командор, — спросил я, когда мы остались наедине. — Я не сомневаюсь в правильности вашего решения, но, чтобы мне разобраться в происходящем, скажите: почему вы выбрали именно португальский путь? Неужели потому только, что вы португалец?

— Не потому, отнюдь. Есть много причин, Антонио, о которых я не буду говорить, так как они касаются интересов Испании и Португалии. — Голос его звучал задумчиво, нотки усталости пробивались в нем. — Я не буду скрывать от вас, да этого уже и не скрыть, — я не могу полагаться на испанских офицеров, в руках которых три корабля из пяти. Они ненавидят меня. В открытом море матросов взбунтовать нелегко, но если бы им удалось связаться с испанскими колонистами из Нового Света, они, не думая долго, убили бы меня, справедливо полагая, что король не слишком разгневается по поводу смерти иноземца…

Командор говорил грустные истины, однако же радость наполняла мою душу: мне доверяли, меня допускали к тайному и запретному!

— А зачем им это нужно капитан-командир? Что бы они делали потом?

— Власть, Викорати, власть и слава — вот к чему стремятся их кичливые сердца. Слова о том, что они не верят в пролив, — пустые слова, Викорати, нужные им для возбуждения недовольства в команде. Они думают только о корысти, они думают, что сами, без меня откроют пролив, проберутся к пряностям, прославятся и разбогатеют. Если не удастся, они в неудаче обвинят мертвого Магеллана. Но я знаю, как все будет обстоять после моей гибели. Они сразу же перессорятся между собой и станут поодиночке ползать вдоль материка. Скорее всего корабли потонут, а команды погибнут: надменные рыцари — плохие навигаторы, я знаю. Оставшиеся в живых нагородят в оправдание столько небылиц, что сотню лет никто не решится двинуться по этому пути. Я не могу допустить подобное. Мой долг повелевает мне держать армаду в едином строю. Только плечом к плечу, только слив воедино усилия всех, можно совершить то, что нам надлежит…