Станислав Федотов - Благовест с Амура

Как служится, отец Александр? — спросил Иннокентий, благословляя его.

— С чистой душой, ваше высокопреосвященство! Люди все Богу открыты и трудятся, и молятся с усердием превеликим. Церкву Николая Чудотворца Мирликийского за несколько дней сложили. Освятить надобно.

— За тем и прибыл. Да и о новом храме следует подумать. Народ прибывает… — молвил владыко, оглядывая собравшихся, которые под его взглядом начали кланяться, мелко крестясь. Он тоже их размашисто перекрестил.

Муравьев остановился возле стоявших плечом к плечу высоких и широкоплечих рыжих казаков. Те уставились на высокое начальство, в их глазах играли озорные огоньки.

— Григорий Шлык и Кузьма Саяпин, — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес генерал.

— Так точно! — рявкнули те в две глотки разом.

— Просто служите или уже переселились?

— Так точно, переселились!

— А где ваши жены? Сроки их кончились?

— Кончились… Да вон они стоят с ребятенками… — вразнобой ответили казаки.

Муравьев оглянулся и сразу выделил в толпе рыжую Любашу и золотоволосую Татьяну. Возле них, держась за руки, стояли рыжий мальчик и златоголовая девочка.

— Ну, так приглашайте в гости, — улыбнулся генерал. — Или нечего показать?

— Дык это… пожалуйте… — смешался Кузьма.

А Гринька просто кивнул и сказал:

— Будем рады… И тятю моего помянем.

— Помянем, — кивнул Николай Николаевич и обратился к Языкову: — Отпускай людей, Василий Ефимович, к ним претензий нет. Да и к вам с Травиным тоже. Молодцы! А я вот с казаками пройдусь по станице. Пора, пора уже вас не постом именовать, а станицей Усть-Зейской.

Языков и Травин откозыряли и распустили строй, а Гринька и Кузьма подозвали к генералу своих суженых с ребятишками. Те подошли — Танюха, скромно потупясь, а Любаша, озорно улыбаясь, поздоровались. Генерал угостил детей конфетами, а женщинам обеим протянул руку:

— Зовите меня по имени-отчеству Николай Николаевичем.

— А меня — Любовь Степановной, — вздернула рыжую голову Любаша, крепко пожав его пальцы.

Кузьма дернул ее за рукав ергачка [112] Ергач, ергачок — шубка, куртка из козьих или оленьих шкур мехом внутрь (местн.). , но Любаша отмахнулась.

— Очень приятно, — улыбнулся генерал и обратился к Танюхе, слабо ответившей на его пожатие: — А вас как по отчеству? Татьяна?..

— Да не надо меня по отчеству! — смутилась та.

— А все-таки?

— Михайловна она, — сказал Гринька.

— Рад вас видеть, Татьяна Михайловна. — Генерал наклонился и поцеловал обветренную тыльную стороны ладони молодой женщины. Она густо покраснела и спрятала руку в карман такого же, как у Любаши, ергачка.

— Ну, показывайте мне вашу Усть-Зейскую, — словно ничего не заметив, сказал Муравьев и первым пошел по улице.

Усть-Зея за год сильно изменилась. Выросла, пускай и недлинная, но настоящая улица из бревенчатых изб — с оградами, воротами, коновязями у ворот. На месте продовольственного сарая, где сотник Травин складировал умерших, возвышалась небольшая церквушка, а на берегу грузно и широко стоял дом, в котором размещался штаб 1-го отделения Амурской линии, а кроме штаба — квартира командира отделения подполковника Языкова и пара комнат, занятых службой сотника Травина. Были в доме и комнаты для приезжих, но Муравьев селиться там отказался — на барже у него и у владыки «апартаменты» были значительно лучше.

— А порученец ваш Вагранов не приехал? — спросил Гринька, широко шагая рядом с быстро идущим генералом.

— Просился, но я его не взял: прибавление у него в семействе, вторая дочка родилась.

— Догонять надо, — хохотнул Кузьма и оглянулся на поспешавших позади жен и ребятишек.

— Трудно догонять, — засмеялся Муравьев. — У него теперь четверо: два сына и две дочери.

— Ишь ты! — удивленно-уважительно сказал Кузьма. — А мы поднажмем. Верно, Гриня?

— Это не у меня надо спрашивать, — откликнулся друг-побратим.

— Всем неплохо бы поднажать, — неожиданно серьезно сказал Муравьев. — Землю, братцы, заселять надо.

Восьмого мая из Айгуна пришла лодка с посыльным, который, низко кланяясь, передал пакет в руки «эросы цзянь-цзюня Му-жа-ви-фу».

— Петр Николаевич, Яков Парфентьевич, — позвал Муравьев Перовского и Шишмарева, знающих китайский. — Прочтите, пожалуйста, посыльный ждет ответ.

Чиновники вскрыли пакет, достав два листа бумаги с крупными иероглифами. Прочитали по очереди.

— Амбань Дзираминга просит вас принять его завтра для весьма важного разговора, — изложил суть письма Шишмарев. Амурский главнокомандующий князь И-Шань уже прибыл в Айгун.

— Николай Николаевич, похоже, ваша взяла! — улыбнулся Перовский.

Муравьев переглянулся с Иннокентием, стоявшим неподалеку, и вдруг по-мальчишески подмигнул ему. Потом сказал чиновникам:

— Напишите, что я готов завтра в обед принять уважаемого амбаня по его просьбе. Я подпишу. По-русски напишите, у него найдется кому перевести. А после все мы сядем и подработаем проект договора.

Приехавший на другой день Дзираминга сообщил, что уполномоченный князь И-Шань просит генерал-губернатора отложить на несколько дней все дела и прибыть в Айгун для срочных переговоров по пограничным вопросам, так как это дело крайне заботит китайское правительство и тревожит живущих на границе людей, отрывая их от сельских работ.

Муравьев подумал несколько минут и, наконец, сказал:

— Уважаемый амбань, поручение моего великого государя обязывают меня спешить к устью Амура, но я принимаю во внимание беспокойство правительства нашего дружественного соседа — Дайцинской империи и готов пойти навстречу просьбе благородного цзянь-цзюня И-Шаня, то есть задержусь на неделю в Усть-Зее. При положительном окончании переговоров наш государь, я надеюсь, меня не осудит. Передайте господину амурскому главнокомандующему, что я прибуду к Айгуну 10 мая, а 11-го мы уже сможем провести первой заседание.

С тем Дзираминга и отбыл.

На первом заседании 11 мая, в котором участвовали кроме главных переговорщиков советники и переводчики, князь И-Шань сразу же устремился в атаку.

— Свои действия в устье Амура Россия не согласовала с Китаем. Это — экспансия, уважаемый генерал Муравьев. Мы имеем договоренность с Россией относительно границы по Горбице и горам, именуемым Становым хребтом, вплоть до моря.

Седая борода князя встопорщилась, острые скулы на желтоватом лице покраснели, и даже золотой шарик на высокой конической шапке гуаньли возмущенно закачался из стороны в сторону.

Помощники князя дружно закивали, поддерживая его слова.

— Отвечаю по порядку ваших претензий, благородный князь. Во-первых, о несогласованности наших действий в устье Амура. — Николай Николаевич подал знак, и Перовский передал ему папку с бумагами. — Здесь мои письма Высокому Трибуналу внешних сношений и приамурским амбаням с извещениями о наших действиях. Высокий Трибунал на эти письма не ответил. Амбани тоже промолчали, а мы в условиях войны с англо-французами ждать не могли: я был обязан защитить устье Амура, Камчатку и российские берега. Между прочим, тем самым я защищал и Китай от экспансии Англии и Франции. Далее. Войска, доставленные в Приамурье и Приморье, необходимо снабжать продовольствием и военным снаряжением, поэтому сплавы продолжались и будут продолжаться до установления постоянного пароходного сообщения по Амуру. Во-вторых, о границе. Благородный князь, Амурский край давно освоен и заселен русскими. По Амуру плавают русские подданные, в его устье — русские укрепления. И, смею заметить, несмотря на то что Англия и Франция, с которыми Китай сейчас ведет войну, предлагали русскому государю стать их союзником, Россия не воспользовалась своими приамурскими укреплениями против Китая и отказалась стать союзницей агрессоров. Более того, три года тому назад доблестные российские моряки, солдаты и казаки не позволили англичанам и французам захватить устье Амура и закрепиться на океанском побережье. Но кто может поручиться, что эта попытка не повторится?