Сьюзан Вриланд - Клара и мистер Тиффани

— Полагаю, Оскар Уайльд вложил в него иронический смысл.

Я слегка коснулась его руки, чтобы одобрить сказанное.

Наверху в своей комнате я закрыла штору и, едва коснувшись подушки, погрузилась в сладкое забвение. Меня разбудил оживленный разговор Хэнка и Джорджа, поднимающихся по лестнице. О Господи, они идут в мою комнату! При раздавшемся стуке в дверь я еще глубже забилась под одеяло.

— Мы знаем, что ты здесь, — заявил Джордж.

— Я отдыхаю.

Он отворил дверь.

— Все в порядке. Тебе нет необходимости открывать глаза. Мне только придется потом повторять все, если не будешь слушать сейчас.

— Только не ходи взад-вперед по комнате. Сядь и не разговаривай громко.

Он бухнулся на край кровати у моих ног, а Хэнк уселся в единственном удобном кресле. Всю неделю Джордж провел в особняке Вандербильта в Гайд-парке и теперь пустился в описание.

— Французский классический… полукруглый портик… массивные колонны.

Я слышала звук его голоса точно так же, как и щебетание птиц на улице, но могла следить за нитью разговора не более, чем за чириканьем птиц.

— Позолоченное литье… паркетные полы в «елочку»… исфаханские ковры… брюссельские гобелены…

Бернард просунул голову в дверь.

— Дайте бедной женщине хоть немного покоя! Расскажешь нам за ужином.

— Она хочет выслушать сейчас, — запротестовал Джордж.

— Нет, она не желает. Пошел, пошел прочь!

— Кто ты такой, чтобы говорить, чего она хочет? Ее защитник?

— Пожалуйста, все вы, — взмолилась я.

Я почувствовала, как Джордж спрыгнул с кровати, и обрела двадцать минут покоя, перед тем как зазвонил колокольчик, призывающий на ужин.

— Вам не хочется послушать, что мсье и я собираемся сделать для спальни Фредди? — спросил Джордж, передавая блюдо с вареной свиной колбасой.

— Фредди? — с хитрецой уточнил Дадли.

— Мы и минуты не проживем, если не узнаем, — воскликнула Фрэнси. — Спаси нас, пока мы не испустили дух.

И он опять пустился в разглагольствования.

— Фредди желает, чтобы спальни — его и Луизы — были покоями необузданной фантазии. Поскольку она франкофилка, то ее опочивальня будет в стиле Людовика Четырнадцатого, а его — в духе итальянского Возрождения. Она может себя представить королевой при Людовике, а он себя — одним из Медичи.

— Утихомирься, Джордж, — попыталась приструнить его Мерри. — Не всякому охота это знать.

— О да, нам хочется, — откликнулась мисс Лефевр с соседнего стола. — Надеюсь, мадам не сделает ошибки, вообразив себя королевой рядом с Людовиком Шестнадцатым, — промолвила она, проведя пальцем по шее и задев шнурок своего пенсне, которое слетело с носа.

— Его комната будет отделана резными деревянными панелями, изображающими фантастических героев. Угадайте, кто будет работать над ними?

— Микеланджело, — не растерялась Фрэнси.

— Я! — Он расплылся в глупой ухмылке.

Джордж купался в наслаждении, полностью обретя свое прежнее «я». Мне не хотелось портить его триумф, разделяя его со своим.

Приберегу для другого дня.

Четверг, день расчетов, который я любила меньше всего, подоспел слишком быстро. Я надеялась закончить рисунок для мозаичной основы со стрекозами к полудню, чтобы не пришлось носиться как полоумной с трех до пяти, дабы обежать всех, собирая суммы для предъявления счетов. Вместо этого я смогла бы сделать это с часу до трех и использовать два оставшихся часа для выписки счетов в студии, а не забирать их домой. Но… не удалось.

Занедуживший мистер Тиффани после совещания по лампе со стрекозами отправился домой и остался там на трое суток, но явно его состояние улучшилось, поскольку он проявил беспокойство о витраже «Зима» из серии «Четыре времени года». Вчера он позвонил мистеру Белнэпу, сообщив, что хочет встретиться сегодня со мной по этому поводу.

Чтобы как-то отметить случай моего посещения его дома, я нарядилась в выходную черную юбку, новейшую белую блузку и узкий галстук изумрудного цвета. Кстати, этот цвет, по заявлению босса, — его любимый наряду с павлиньим синим, бирюзовым и рубиновым. Еще нацепила черную фетровую шляпу, которая, по моему замыслу, должна была понравиться ему из-за переливчатых перьев. Нашла в студии кусок хорошего размера рябоватого стекла, изображающего сосновые иглы, тщательно завернула его во фланель и села в открытый вагон трамвая, громыхающего вверх по Мэдисон-авеню в направлении Семьдесят второй улицы. Я прибыла в одиннадцать часов, что показалось мне подходящим временем.

Каким же монстром выглядел особняк в дневное время! Кто-нибудь когда-нибудь мог себе представить опускающуюся средневековую решетку с заостренными пиками на Манхэттене? Я работала на эксцентрика! Быстро проскочив под решеткой, я прошла через сад во дворике и поднялась на лифте на пятый этаж. Лакей впустил меня в библиотеку, где мне не доводилось бывать раньше.

Передо мной в эркере располагалось широкое витражное окно с магнолиевыми панелями. Переливающиеся лепестки молочно-белого и жемчужно-кремового цвета с мазками розового напомнили мне прекрасное дерево магнолии в парке на Мэдисон-сквер. Свинцовым горбылькам различной толщины была придана текстура с неправильными канавками и выступами, покрытая темно-коричневой патиной, чтобы изображать сучки и ветки. Над вертикальными панелями были размещены квадратные фрамуги с изобильно цветущей глицинией, обвивающейся вокруг шпалер, с темно-пурпурными, синими и розовыми цветками, падающими каскадами различной длины по прозрачному стеклу.

— Папа заснул, — пропищало маленькое нарядное эльфоподобное создание, которое незаметно подкралось ко мне на своих ножках в розовых чулочках. Существо моргало голубыми глазенками, совсем как у ее отца. — Он пытался не заснуть, пока вы не придете. Думаю, папа проснется не раньше полудня.

Я почувствовала себя неотесанной деревенщиной, заставившей беднягу ждать меня. Полное самообладания эльфоподобное дитя подняло головку, ожидая ответа, а когда опустило, то все волосинки ее искусно выполненной стрижки под голландскую девочку легли точно на место.

— Понятно. И как же тебя зовут?

— Дороти.

— Ну, мисс Дороти, и сколько тебе, семь лет?

— Восемь, просто я мала ростом.

— Прошу прощения. Восьмилетняя мисс Дороти, ты должна сказать ему, когда он проснется, что я буду счастлива вернуться.

Мне удалось проработать за своим столом всего четверть часа, достаточно только для того, чтобы разложить отчетные таблицы, когда влетел глухонемой Фрэнк, срочно вызывая меня жестами. У него все всегда было срочно. Если бы я смогла понять его сообщение на пальцах, то узнала бы, что речь идет о телефонном звонке, и мне не пришлось бы возвращаться на три лестничных пролета вверх с конторского этажа, чтобы забрать пальто и шляпу.