Джек Дэнн - Собор памяти

Леонардо снова рассмеялся: этот умный мальчик, рассуждавший так, словно он вдвое старше, начинал ему нравиться.

— Можешь звать меня просто Леонардо, — сказал он.

— А где я буду жить... Леонардо?

— Это мы решим. — Леонардо огляделся, словно снова искал Джиневру.

«Где Сандро?» — спросил он себя. Что ж, сейчас на самом деле поздно.

Многие направятся сейчас к Палаццо Пацци, чтобы последовать за процессией, которую Джакопо де Пацци поведёт в Санти Апостоли, в старейший из храмов Флоренции. Именно Пацци привезли в 1099 году из крестового похода священные кремни от Гроба Господня. И именно Пацци понесут их из Санти Апостоли в Дуомо, на церемонию Возжигания. Разумеется, братья Медичи не станут спешить присоединяться к шествию, пока священные кремни не окажутся в Дуомо, красивейшем храме христианского мира. Храме Медичи.

Леонардо окликнул Верроккьо, и тот поспешил к нему. Андреа был в восторге от того, что именно этой ночью Медичи и их блестящая свита почтили визитом его bottega — щёки его горели, а это было самым точным указанием на его чувства. Леонардо всегда знал, хорошо ли идут дела Андреа, потому что при удаче лицо его пылало, словно удар по рукам или словесный договор опьяняли его сильнее вина.

— Я должен был передать тебе послание, но за всей этой суетой совершенно забыл, — сказал Андреа. — Прости, пожалуйста. — Андреа, очевидно, понятия не имел, что Леонардо влюблён в Джиневру.

— Что за послание? — поинтересовался Леонардо.

— Сандро повёз мадонну Джиневру домой. Он не хотел, чтобы ты волновался, и будет ждать тебя в девять, на скамьях у Палаццо Пацци. Он сказал: не тревожься, он всё устроит.

— Весьма убедительно, — не без сарказма заметил Леонардо.

— Позже, быть может — завтра, когда мы будем одни, — Андреа указал глазами на юного Макиавелли, — нам нужно будет поговорить. Я многое должен узнать у тебя и многое тебе сказать. У нас хорошие новости от Лоренцо.

— Об этом легко догадаться, — сказал Леонардо. — Но ты прав, мы обсудим это завтра. Что нам делать с этим юным господином?

— Ах да, ученик мессера Тосканелли... Ну и как поживаешь, юноша?

— Прекрасно, мастер Андреа.

— Во-первых, я познакомлю его с Тистой, другим нашим учеником, — они будут жить в одной комнате.

— Мессер Тосканелли ничего больше не говорил тебе об этом мальчике?

— Только то, что он очень умён и сообразителен, — сказал Верроккьо. — Я должен научить его всему, чему смогу, и возвратить мессеру Тосканелли. Он хорошо рисует, так что, возможно, быть художником — его судьба.

— Мессер Тосканелли просил меня... присмотреть за мальчиком.

— Подсыпать ему яду в молочко, что ли? — рассмеялся Верроккьо, и Леонардо не смог сдержать улыбки.

— Я постараюсь, чтобы он не слишком часто бывал у шлюх.

— Но бордели должны стать частью моего образования, — честно сказал Никколо. — Мастер Тосканелли слишком стар, чтобы водить меня туда, так что я ходил с мессером Деи.

— А, так ты там бывал, — сказал Верроккьо.

— Где же ещё можно изучать государственную политику?

— И кто же тебе это сказал? — поинтересовался Верроккьо.

— На это отвечу я, — сказал Леонардо. — Звучит похоже на мессера Тосканелли, но он, наверно, шутил.

— Нет, Леонардо, вовсе нет, — сказал Никколо. — Он говорил, что улицы и публичные дома — лучшие учителя, ибо люди низки и их всегда следует искать там, где они удовлетворяют свои вожделения. Всего-то и нужно — понаблюдать и послушать важных особ, когда они навеселе. Но если хочешь знать, чем крутится мир, надо уметь слушать также и чернь. И ещё нужно покровительство...

— Мальчик может жить со мной. — Леонардо, улыбаясь, потряс головой. — Пусть попросит Тисту положить ему тюфяк на полу.

— Отлично, — сказал Верроккьо. — Думаю, однако, тебе пора выступать, не то гости удерут на улицу. — Он глянул на Макиавелли и криво усмехнулся. — Ты обещал колдовство, — сказал он. — А у нас важные гости.

— Да, — сказал Леонардо, — но мне надо чуть-чуть времени...

— Слушайте все! — тут же прокричал Верроккьо. — Среди нас — непревзойдённый мастер фокусов и волшебства Леонардо да Винчи, тот самый, что изобрёл машину, которая может поднять человека в воздух, как птицу, что может налить вино в другую обыкновенную жидкость и тем зажечь её, не пользуясь огнивом или иным огнём.

Тут Верроккьо, в свою очередь, был прерван Лоренцо Медичи. Хотя многие гости засмеялись при словах о летающей машине, Лоренцо не смеялся. Он оставил свой кружок и стоял в центре комнаты, неподалёку от Андреа дель Верроккьо и Леонардо.

— Мой любезный друг Андреа часто рассказывал мне о твоих исследованиях, Леонардо, — с лёгким сарказмом сказал Лоренцо. — Но как же ты намерен устроить это чудо с полётом? Ведь не с помощью же рычагов и блоков. Уж не призовёшь ли ты чарами летающего зверя Гериона, чтобы спуститься на нём в адские круги, как, мы читали, сделал Данте? Или просто нарисуешь себя на небе?

Все засмеялись, а Леонардо, который не осмелился перебить Лоренцо, объяснил:

— Вне всякого сомнения, ваше великолепие, вы видели, как биение крыльями о воздух поднимает тяжёлого орла в высокие разреженные слои, почти к сфере изначального пламени. Воздух в движении можно видеть на море, когда он наполняет паруса и тянет тяжело груженные суда. Точно так же может человек с крыльями, достаточно большими и точно устроенными, преодолеть сопротивление воздуха и, используя его, подчинить его себе и подняться ввысь. В конце концов, — продолжал Леонардо, — и птица не более чем инструмент, работающий по законам математики, и в возможностях человека повторить её во всех её движениях.

— Но человек — не птица, — сказал Лоренцо. — У птицы есть сухожилия и мускулы несравненно более сильные, чем у человека. Если бы мы были устроены так, чтобы иметь крылья, Всемогущий дал бы их нам.

— Вы считаете, что мы слишком слабы, чтобы летать?

— Я думаю, очевидность приведёт разумного наблюдателя к такому выводу.

— Но вы наверняка видели, — сказал Леонардо, — как соколы несут уток, а орлы зайцев; и бывают случаи, когда этим крылатым охотникам приходится удваивать скорость, чтобы нагнать дичь. Но им нужно очень немного сил, чтобы поддерживать себя в воздухе и балансировать на крыльях, простирая их на пути ветра и так направляя полёт. Довольно лёгкого движения крыл, и чем больше птица, тем медленнее движение. С человеком то же самое, ибо в ногах у нас больше силы, чем требуется нам, чтобы поддержать себя. Чтобы убедиться в этом, взгляните на следы человека в песке на морском берегу. После прикажите второму человеку взобраться первому на плечи — и увидите, насколько глубже станут следы. Но снимите второго человека со спины первого, прикажите первому подпрыгнуть как можно выше — и вы увидите, что от прыжка остался более глубокий след, чем тот, что оставлен человеком с двойным весом. Таково двойное доказательство того, что в ногах у людей вдвое больше сил, чем надо им для поддержки себя... более чем достаточно, чтобы летать как птицы.