Джек Дэнн - Собор памяти

В это верил Сандро...

Симонетта стояла у постели Сандро и держала его руку, всё ещё привязанную к изголовью.

— Пузырёк, — прошептала она, — это я, Симонетта. Я пришла забрать твою боль. Освободить тебя...

— Симонетта... Симонетта-нетта-нетта... — бормотал Сандро, как песенку. Мигом позже его брови нахмурились, а лицо как будто ожило, но он так плотно зажмурил глаза, что верхняя губа вздёрнулась от натяжения — словно Симонетга была солнцем, слишком ярким, чтобы смотреть на него в упор.

Сандро напрягся и замотал головой. Затем, ненадолго приходя в себя, забормотал:

— Уходи, прошу, оставь меня! Я не хочу тебе зла! Симонетта, любимая моя Симонетта...

— Я не уйду, — твёрдо сказала Симонетта, беря его лицо в ладони. — Взгляни на меня, я здесь.

Но Сандро отказывался открыть глаза. Он выгибался и дёргался так, словно нежнейшие прикосновения Симонетты жгли его раскалённым тавром, но она оставалась на месте, не давая отшвырнуть себя от постели. Она держала Сандро, покуда он не перестал метаться.

И тут он попался.

На миг он открыл глаза, увидел её — и отвернул голову, прижимаясь щекой к постели, словно надеялся зарыться в неё с головой: но потом — дрожа от напряжения, борясь с мускулами, которые подчинялись его одержимости, а не разуму — повернулся к Симонетте.

Глядя на неё расширенными, остановившимися глазами, он вдруг затих.

Смеркалось. Огонь приугас, в камине тускло краснели угли. В настенных канделябрах мерцали свечи, бросая бледные неверные тени; на столах и скамьях горели лампы. Хотя испарения от брошенных в огонь снадобий уже рассеялись в спёртом воздухе, Леонардо почудилось, как нечто туманное промелькнуло между Сандро и Симонеттой.

Оно перешло из его затянутых мглой глаз в её — чистые и сияющие.

Глядя друг на друга, сомкнувшись в объятии, в котором не было ничего телесного, они поцеловались. Глаза их оставались открытыми, впиваясь друг в друга взглядом, словно изумляясь, что язык касается языка.

Они действовали так, будто вокруг больше никого не было.

— «Multiplex semen, multiplex Venus, multiplex Amor, multiplex vinculum» [69] «Умножай семя, умножай страсть, умножай любовь, умножай связь». , — речитативом говорил Мирандола, словно перечисление принципов могло привязать их к жизни.

— Развяжите его, — приказала Симонетта, сдёргивая покрывало и обнажая напряжённый пенис Сандро.

Мирандола двинулся к постели, и Лоренцо рванулся было за ним, но остановился, покачал головой и вздохнул. Леонардо сжал его руку, и Лоренцо понимающе кивнул.

— Всё будет хорошо, Леонардо, — пробормотал он, словно пытаясь прежде всего убедить в этом себя.

Но Леонардо понял, что Первый Гражданин мучается ещё и от обыкновенной ревности — потому что чувствовал, как ревность пробуждается и в нём самом.

Мирандола отвязал Сандро, и Симонетта, словно во сне, забралась на постель. Сандро обнял её; потом мгновенным движением повалил на матрас. Он перекатился, поднявшись над ней, целуя её и напористо задирая её юбки. Она вскрикнула, когда он вошёл в неё и они соединились — бешено, по-прежнему не сводя друг с друга глаз.

Пожираемые внутренним огнём их душ, они стали единой плотью.

— Не могу видеть этого! — воскликнул Лоренцо и отвернулся, но потом, словно противоестественное очарование мерзости захватило его, повернулся и стал смотреть. Джулиано крепко взял его за руку, а Леонардо, стоявший с другой стороны от Лоренцо, сжимал его плечо. Лоренцо отступил, но Джулиано и Леонардо продолжали держать его, пока он окончательно не пришёл в себя.

Но именно в тот миг, когда Лоренцо повернулся к постели, vinculum vinculorum, цепь цепей распалась.

Сандро поднялся с Симонетты, лежащей на постели. Симонетта казалась безжизненной, лишённой крови и цвета; её открытые глаза невидяще смотрели перед собой. Но она дышала — медленно, словно погруженная в транс. Сандро протёр глаза и, ничего не понимая, в упор поглядел на Леонардо.

— Что случилось? — спросил он шёпотом и повернулся к Симонетте. Увидев её, он заплакал. Коснулся её лица и сказал:

— Господи, что же я наделал!

Леонардо и Лоренцо бросились к постели. Пока Леонардо успокаивал Сандро, Лоренцо пытался разбудить Симонетту.

— Погодите, Великолепный, — сказал Мирандола Лоренцо, мягко отстраняя его от постели. — Позвольте мне пробудить её. Времени мало, а её душа отравлена ядом Сандрова фантома. Взгляните, он наполняет её глаза.

Лоренцо кивнул и отступил. Тут Мирандола на миг перенёс своё внимание на Боттичелли.

— Ты и впрямь небезразличен этой женщине, Сандро. Она исцелила тебя. Теперь, с Божьей помощью, силы начнут возвращаться к тебе.

Но Сандро — по всему его телу выступила обильная испарина, будто из него и вправду выходил яд, — в глубоком обмороке соскользнул на руки Леонардо.

— Оставь его, — сказал Мирандола. — Время не ждёт. Мадонну нужно отнести подальше от Сандро.

Когда Леонардо и Лоренцо перенесли Симонетту на богато украшенную скамью, Мирандола потребовал, чтобы все вышли. Затем он сказал Лоренцо и Леонардо:

— Если вы остаётесь, будьте подле Сандро. Даже покуда он в обмороке, вы должны заслонять от него мадонну. Если понадобится, прикройте ему глаза. Вполне возможно, что этот фантом сможет возродить себя в душе Сандро. Тогда оба — и он, и мадонна — зачахнут и умрут. А теперь, Великолепный, пожалуйста, оставьте нас.

Леонардо и Лоренцо следили за Мирандолой с постели, где сидели так, чтобы не дать Сандро, если он очнётся, увидеть Симонетту. Мирандола поддерживал Симонетту, иначе бы она упала со скамьи. Комната была темна, хотя в окна проникал пыльный лунный свет и оплывшие свечи горели желтоватым мерцающим пламенем. На другом конце скамьи, против места, где сидела Симонетта, стояла лампа, разливая вокруг собственное восковое сияние. Мирандола придвинул лампу к себе и вынул из складок мантии небольшое зеркальце, которое положил на скамью так, чтобы до него легко можно было дотянуться.

Потом он извлёк кожаный кошель, а оттуда — бальзам, кусочек сахара, комок ароматической смолы, склянку тонкого стекла со сладко пахнущими духами и пригоршню драгоценных камней. Положив всё это рядом с зеркальцем, он сказал:

— Пусть эти дары одушевлённого мира, эти homines phlebotomici [70] Символы кровопускания (греч.). примут в себя ядовитую pneuma. Пусть станут они божественными ловушками и через близость свою горнему миру дадут тебе поддержку духов эфира.

Он поднёс склянку к носу Симонетты, и голова её дёрнулась, словно это был нашатырь. Но Мирандола, прежде чем закупорить склянку, сам вдохнул сладкий запах, на миг прикрыв глаза, словно от восхищения. Затем он отставил склянку и громко хлопнул в ладоши перед самым лицом Симонетты.