Ганс Эйнсле - Я, Минос, царь Крита

— Помнишь, — спросила она, — как ты обхватывал меня руками, защищая от незнакомца, который оставался у нас на ночлег?

Он кивнул, погруженный в свои мысли: в одно и то же время он находился и в Египте и в Вавилоне. Его мысли уносились к Хатор и Исиде. Один жрец однажды описал их ему как прекрасно сложенных молодых женщин. Обеих венчала божественная корона в виде двух больших коровьих рогов, обрамляющих диск. Были ли они богинями луны, знали ли там и богинь мака? Он вновь углубился в размышления: один жрец рассказывал ему, что обе зачали детей, оставаясь девственницами. Потом его мыслями завладела церемония Священного брака, который справляли во дворцах царь и верховная жрица. Он ещё прекрасно помнил, как жрец торжественно заявил, что дети, появившиеся на свет спустя девять месяцев, — дети бога.

— О чём ты думаешь? — внезапно спросила Алко и вернула его к действительности.

Он поделился с ней своими размышлениями, которые наполовину относились к области фантазии.

— Разве не всякий мужчина, который влюблён, бог? — спросила она. — Разве его подруга не всегда богиня или верховная жрица?

— Боги требуют соблюдения обрядов, — сказал он. — Всему своё время, всё подчиняется своим законам, — промолвил Энос.

Они обнялись, как дети, которые ищут друг у друга защиты, и заснули.

Словно из бесконечной дали Энос услышал голос, прозвучавший в его душе:

«Будь благоразумен, сравни, сколько лет тебе и сколько — Алко! Ты годишься ей в отцы! Если вы свяжете свои судьбы, ничего хорошего из этого не выйдет».

«Всё будет хорошо», — упрямо ответил он, встал и осторожно накрыл спящую Алко циновкой.

Не от этого ли она проснулась?

— Ты подошёл ко мне, потому что стало холодно? — спросила она, ещё не вполне отойдя ото сна.

— Когда мы проснёмся, дорогая, нас ожидает трудный день. Ведь ты ещё не совсем поправилась.

Вместо ответа она обняла его жаркими руками и увлекла к себе под циновку.

Когда взошло солнце, они пробудились почти одновременно.

— Что тебе снилось? — спросила Алко.

— Запомнил только какие-то Обрывки сновидений, — ответил он. — В Маллии, во дворце, проходило большое празднество. Во главе Священной процессии по улицам ходил царь, а следом за ним — жрицы луны. Одни были облачены в тонкие покрывала, другие совершенно обнажены. Ты была самой прекрасной среди них...

— А мне снилось, будто я — жрица в каком-то храме в Вавилоне и должна прислуживать Великой богине, богине Земли. Весь ритуал мне как-то не понравился...

— Отчего?

Алко запнулась, медля с ответом. Потом сказала уклончиво:

— Вокруг меня разыгрывался культ лингама, я воспротивилась этому и убежала.

Вечерело. Они как раз волокли большую балку в развалины, которым в будущем предстояло стать их домом, когда заметили, что по дороге из Амниса скачет всадник, за которым следовал раб-нубиец с тяжёлым тюком на спине.

— Далеко ещё до дворца? — спросил всадник, поравнявшись с ними и придерживая лошадь. — Я направляюсь из Мемфиса, из Египта. Я — верховный жрец и ищу царя.

Египтянин высокомерно поглядывал на обоих путников в рваной, грязной одежде и на убогий подвал за их спинами.

— Дворец разрушен, — нерешительно заметил Энос.

— Где же царь, где же его свита? У меня важное поручение, — сказал тот.

— Не знаю. Говорят, что там свирепствовало наводнение и было много сильных толчков.

Египтянин вновь бросил презрительный взгляд на Эноса и на подвал.

— Я устал. Могу я до завтра остаться у вас? Мой фараон ждёт вестей. Для нас Маллия — важный перевалочный пункт в торговле с северными странами. Мы хотим помочь вам, но, разумеется, на определённых условиях. Я уполномочен фараоном предложить верховному жрецу Священного дома десять девственниц, если он даст взамен десять девушек для наших храмов.

Энос положил на тлеющие древесные угли рыбину, и вскоре Алко протянула угощение пришельцу, предложив ему присесть на пододвинутую балку. Тот поблагодарил, а раб принёс им мясо и ячменные лепёшки. Они говорили об извержении вулкана на острове Каллисто, спорили о причинённых разрушениях, и Энос поведал незнакомцу, что для умиротворения богов ему пришлось даже принести им в жертву собственного сына.

Египтянин испытующе посмотрел на него, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же опять закрыл его. Критически оглядываясь кругом, он, казалось, сомневался, достоин ли вообще этот бедно одетый критянин, сидящий перед ним, чтобы к нему обращались. Помедлив, он всё же сказал:

— До землетрясения и извержения вулкана к нам часто приезжали греки позаимствовать наши знания. Пирамиды в символической и аллегорической форме воспроизводят тайные знания посвящённых и законы, которым подчиняется наш мир вплоть до солнца и луны. Можешь мне поверить: мы, люди, способны осознать наше бытие лишь при помощи философии.

Он поднялся и принялся взволнованно расхаживать взад и вперёд, затем остановился перед Алко, спустил с её плеч одежду и залюбовался её грудями. Затем снова продолжил хождение, разглагольствуя при этом:

— Если меня спросят, под каким небом человеческий дух достиг наивысшего расцвета, осмыслил проблемы жизни до самых основ и при этом нашёл их решение, я не могу не назвать небо Египта. Если меня спросят, в какой стране мыслят самым масштабным и универсальным образом, делают жизнь человека достойной, не ограничиваясь только земным существованием, я опять могу назвать только Египет. Укажи мне страну, где бы искусство, архитектура, филология и религия были в таком почёте?

Он наклонился, притянул к себе голову Алко и проверил её глаза, уши и губы.

— Хорошо, хорошо, — деловито заметил он и продолжил свою речь: — Египет — это источник, из которого все народы и страны черпают свои знания и свою религию. Наша страна... — он сделал паузу, снова испытующе взглянул на Алко, словно обращался только к ней, и горделиво закончил: — ...колыбель любой цивилизации и культуры.

Он оглянулся, ища своего раба, потом присел рядом с Эносом и принялся ласкать Алко.

— Я заберу её с собой, а тебе оставлю взамен свою лошадь, — сказал он непререкаемым тоном.

Алко испуганно вздрогнула, взглянула на Эноса и протянула к нему руку. Успокоилась она только после того, как Энос ободряюще кивнул ей.

А верховный жрец продолжал говорить, словно находился в храмовой школе и учил жриц.

— Совершенно невозможно представить себе, чтобы в сочетании тела и духа, которое представляет собой важную предпосылку всех форм жизни, только тело подчинялось закономерностям, определяющим развитие или деградацию различных органов, то есть здоровье или болезнь организма. Дух тоже живёт по особым законам. Если же согласовать друг с другом дух и тело не удаётся, в нас возникает хаос.