Сесилия Холланд - Иерусалим

— Это какой-то трюк, — сказал Керак.

— Ты видел Саладина, дядя? — спросил король.

— Не при Литани, — ответил Жослен. — Но в Дамаске, считанные дни тому назад, я целый час с лишним беседовал с ним с глазу на глаз о выкупе. Он крепко держит власть в своих руках и никуда не торопится. — Жослен мрачно покачал головой. — Господь не допустит, чтобы Иерусалим попал в руки неверных, но на этот раз мы были чертовски близки к этому.

— У меня есть замысел, как нам предотвратить эту угрозу, — сказал король, — и я вам скоро расскажу о нём, но этот план требует переговоров, а потому я рад, что Саладин запросил их. Кого мы пошлём в Дамаск?

— Никого, — сказал Керак. — Говорю вам, это обман, и ничего хорошего он нам не сулит. Мы должны драться! Саладин слаб, если решил отступить. Если ударить прямо сейчас, мы переломим ему хребет.

— Милорд Керак, — проговорил король, — если бы слова были воинами, в твоей армии оказалось бы людей больше, чем песчинок в пустыне. Но у нас сейчас только полторы сотни рыцарей, и, если Саладин желает переговоров, я склонен пойти ему навстречу.

— Ба! — воскликнул Керак. — Все вы городские вояки. Греки. Евреи. — Он развернулся и широким шагом прошёл через зал, расталкивая свиту.

Король продолжал:

— Для ведения переговоров я, пожалуй, пошлю Триполи.

— Сир! — стремительно шагнул вперёд де Ридфор. — Не может быть, чтобы ты говорил это серьёзно!

— Вполне серьёзно.

— Сир, в битве при Литани он бросил нас лицом к лицу с врагом! Он друг Саладина, он много лет прожил заложником при его дворе...

— Тем больше причин послать его, — сказал король. — Он понимает сарацин и хорошо с ними ладит.

— Но он предал нас на Литани — и предаст вновь!

— Переговоры в его же интересах, — сказал король. — Я всегда доверяю людям, которые защищают собственные интересы так же ревностно, как, по их же словам, готовы защищать мои.

— Ну я-то не намерен возвращаться в Дамаск, — сказал Жослен. — Мне нужно вернуться домой, в Наблус, навести там порядок, да и у всех нас хватает забот. Только Триполи и должен ехать на переговоры — тут король прав.

Бодуэн благодарно глянул на него; как бы медлителен, мягкотел и труслив ни был его дядя, он один стоил шести Кераков. Де Ридфор упёр кулак в бедро, лицо его закаменело.

— Тогда Храм настаивает, чтобы ты послал и кого-то из нас. Мы узнаем истинную цену этим переговорам. — Он кивком указал себе за спину. — В Дамаск мог бы отправиться Раннульф Фицвильям. Он знает язык сарацин и умеет, как управляться с ними.

Раннульф, стоявший в ряду свиты, поднял голову. Керак развернулся от окна и одарил его взглядом, острым как кинжал.

— Согласен, — сказал король. — Мы пошлём и Раннульфа. А также какого-нибудь священника, к примеру, настоятеля Святого Георга — это же всё-таки Дамаск.

В горле у него пересохло; он протянул руку, и паж подал кубок с вином. Бодуэн собрался для следующего прыжка. До сих пор как будто всё шло неплохо. Собравшиеся в зале одобрительно перешёптывались; Керак всё ещё в упор глядел на Раннульфа. Король отпил тёмного крепкого вина. Его удивило, что де Ридфор сам назвал имя Раннульфа, но такой шаг слишком хорошо совпадал с собственными планами Бодуэна, чтобы сейчас ломать над этим голову.

— Когда мы заключим перемирие, — сказал он, — я намерен послать в Европу и просить о новом крестовом походе.

Эти слова ошеломили всех; тотчас голоса зазвучали громче. Король вновь отхлебнул из кубка — вино смягчало тычки и ухабы его забот, а он устал, он чувствовал, как сила истекает из него, точно кровь из раны. Между тем наихудшее было ещё впереди. Керак выступил вперёд.

— Сир, крестовый поход — ложная мечта. Никто не откликнется на твой призыв, а мы между тем будем сидеть праздно и непозволительно мешкать. Доверимся Господу, возьмём мечи — ив бой! Только так должны поступать истинные воины Креста.

Его свита разразилась согласными криками, кое-кто захлопал в ладоши. Де Ридфор хмурился, Жослен покачал головой.

— Сир, милорд Керак отчасти прав. На Западе до нас давно уже никому нет дела. Они только читают проповеди о том, что мы погрязли в грехах и заслуживаем того, чтобы нас уничтожили.

Король подошёл к той самой минуте, которой страшился; он ощущал присутствие сестры, стоявшей за троном, и понимал, что откладывать больше нельзя.

— Я, — сказал он, — намерен отыскать могущественного принца, который мог бы возглавить крестовый поход. И для того чтобы обеспечить его поддержку, я предложу ему величайшие свои сокровища: Гроб Господень, Иерусалим, свою корону и руку сестры, которая станет его женой и королевой. — Воцарилось напряжённое молчание; Бодуэн продолжал: — Румынский король холост. Есть ещё английский принц, Ричард Львиное Сердце, — известно, что он всячески поддерживает крестовые походы и о нём говорят как о втором Роланде.

— Сир, — сказал Керак, — по-моему, это ложная надежда.

Хотя король сидел лицом к собравшимся, всё его внимание было обращено на стоявшую за троном сестру — она до сих пор не шевельнулась, не произнесла ни слова. Бодуэн лишь кивнул Кераку:

— Говори, что хочешь, милорд, а я хочу лишь одного — сохранить это королевство.

— Сир, — заговорил Жослен, — что бы ты ни решил предпринять, я последую за тобой. Господь дал эту ношу тебе, а не мне. Но сейчас позволь мне удалиться, если только я тебе ещё зачем-то не нужен.

— Ступай, милорд. Благодарю тебя от всей души. Господь с тобой.

— И с духом твоим, — отозвался Жослен. Обойдя трон, он что-то кратко сказал Сибилле, поцеловал её и вышел. Король сидел, оглядывая зал. Де Ридфор знаком подозвал к себе пажа и взял у него кубок с вином. Раннульф упорно смотрел в пол. Присутствие Сибиллы приводило его в смятение — как, неведомо почему, и явно присмиревшего Керака.

— Милорд Керак, — вновь заговорил король, — теперь, когда опасность Иерусалиму миновала, ты, уверен я, тоже пожелаешь поскорее вернуться в свои владения.

Керак повернулся; теперь он стоял, окружённый своими людьми, и рядом с ним был его беловолосый сын.

— Сир, кое-кто из моих людей хотел бы воспользоваться этим случаем для поклонения святыням. — Волк набожно склонил голову, и мгновение спустя его рука, как бы спохватившись, торопливо осенила грудь крестным знамением. Его глубоко посаженные глаза мерцали.

— Не нарушай мира, милорд, — сказал Бодуэн. — И да ускорит Господь твоё возвращение.

— Храни тебя Бог. — Керак отступил на два шага, повернулся и широкими шагами вышел из зала; по пятам за ним удалилась свита.

— С твоего разрешения, сир... — Де Ридфор поклонился, собираясь уйти, но король, подняв руку, остановил его:

— Нет. Задержись ненадолго. — Он выпрямился на троне. — Я ничего не услышал от тебя о крестовом походе, милорд маршал, — ни за, ни против.