Сесилия Холланд - Иерусалим

— Как ты?

Голова юного рыцаря судорожно дёрнулась.

— Да свершится воля Божия, — сипло выговорил он.

Раннульф не сразу отпустил его. Марк выглядел достаточно крепким и держал строй, но меч свой положил поперёк луки, и Раннульф не видел, чтобы он поднимал его. Перед ними вздымался берег вади, истоптанный и осыпавшийся под сотнями ног и копыт; рыцари поднялись по откосу.

Сарацинские лучники заметили их сотни за две ярдов. Они повернулись, и в воздух ввинтились тёмными древками первые стрелы — упав, правда, безопасно далеко. Позади лучников Раннульф видел жёлтые одежды и блестящие стальные нагрудники и острые шлемы мамлюкских военачальников. Сердце его взыграло. Дожидаясь остальных, он натянул повод, и рвущийся в битву конь плясал и дёргал головой, покуда Одо разворачивал двойную колонну тамплиеров в единую шеренгу.

Зрение Раннульфа обострилось. Жёлтые одежды цвели на берегу поляной ноготков. Позади них пешие воины вытаскивали из вади нечто донельзя неудобное. Носилки. С их полога свисали ленты. Раннульф испустил рёв:

— Одо! Это султан!

Из дальнего конца шеренги ему ответил магистр:

— Взять его!

Тамплиеры ударили. Одетая в жёлтое гвардия султана встретила их, повернувшись спиной к вади и к перепуганным людям, что взбирались на склон. Тесно стоявшие лучники разом выпустили такую тучу стрел, что она на миг затмила солнце. Тамплиеры в своих кольчужных рубахах невредимыми промчались сквозь стрелы, и, увидев их неумолимое приближение, лучники сарацин побросали луки и с воплями пустились наутёк. Но облачённые в доспехи мамлюки не побежали. Обнажив мечи, они встали между тамплиерами и носилками султана, и высоко взвился их пронзительный незатихающий клич. Поводья Раннульфа, скользкие от пота, вырвались из его пальцев. Конь рванулся, унося его вперёд от других тамплиеров, прямо на врага. Два войска в этот миг сошлись, и звон их стычки отозвался в ушах Раннульфа пением наковальни. А потом его конь бешено прянул вперёд, кусая и лягая мелких сарацинских лошадей. Рубя налево и направо, Раннульф пробивался к носилкам сквозь жёлтую тучу мамлюков. На его щит со звоном обрушился удар, и он выбросил вбок левую руку, ударив в ответ самим щитом. Марк возник рядом с ним, рванувшись вперёд; Раннульф не видел, брался ли он за меч, но путь себе он пролагал, держась в строю и подняв щит. И тут прямо перед Раннульфом, в каких-то нескольких ярдах, оказались носилки.

Носильщики опустили их наземь и раздёрнули шёлковые занавески. Сейчас они торопливо пересаживали своего повелителя на спину белого верблюда, вёрткого, словно паук. Раннульф был на полкорпуса впереди остальных тамплиеров, и два жёлтых стража кинулись остановить его. Его конь заржал и вздыбился.

Окружённый стражей и слугами человек, выбирающийся из носилок, на миг обернулся; сквозь бой, вопли и пыль он в упор смотрел на Раннульфа — худощавый, с изящной чёрной бородкой, с пронзительными глазами. Тюрбан упал с его головы. Он был лыс, как луковица. Раннульф вскрикнул. Пришпорив коня, он рванулся, стремясь достать этот лысый череп, рассадить его ударом своего клинка. Худощавый вскочил на верблюда и унёсся в облаке пыли и воинов.

Разозлённый этим бегством, Раннульф заработал мечом, врубаясь в стену людей и коней меж собой и лысым черепом, который он так жаждал расколоть. Сарацины подавались, но недостаточно быстро; конь его опять взвился на дыбы. Лысый умчался вдаль. А тут ещё Одо звал его назад.

Он застонал. Всё его существо рвалось вперёд — снести этот лоснящийся череп, но строй разворачивался, и он развернулся вместе с ним. Одо вывел их на открытую равнину, остановил и развернул, снова готовый к атаке.

Когда Раннульф скакал, Марк держался вплотную к нему, но едва кони встали, как юный рыцарь выскользнул из седла и мешком рухнул наземь. Раннульф глянул через плечо. Сарацины рассеялись по равнине, разбегаясь во все стороны, — среди них мелькали и жёлтые одежды. Помахав Одо, Раннульф спешился и опустился на колени подле Марка.

Тот лежал на истоптанной пыльной земле, от боли скорчившись в узел, судорожно прижав к телу руки и ноги; дыхание с хрипом и бульканьем вырывалось сквозь стиснутые зубы.

Подъехал Одо:

— Это был султан, и мы упустили его.

— Ты сам отозвал меня. — Раннульф приложил ладонь к Маркову горлу, над воротником его доспехов: там легко и быстро билась, пульсировала жизнь.

— Оставайся с ним, — сказал Одо. — Я еду искать короля.

И тут же отъехал. Прочие последовали за ним. Их было на пять человек меньше, чем в начале битвы, — зато мёртвыми сарацинами была усеяна вся равнина. Добрый обмен. «Как жаль, что этот лысый череп ушёл от меня, — подумал Раннульф, — мне так хотелось расколоть его рукоятью меча».

Он встал. Спустил с руки щит и повесил его на седло. Вынул удила из конского рта. Отвязал от задней луки и расправил чёрно-белую попону. Битва откатилась дальше. С юга ветер доносил вопли и лязг оружия, удары копыт, ржание и визг. Он быстро, внимательно глянул по сторонам — нет ли мародёров — и вновь опустился на колени рядом с Марком.

— Ты можешь встать?

Тот пробормотал что-то совсем невнятное. Раннульф понял, что с ним, по влажному булькающему дыханию, но всё же юноша расслабился, и Раннульф сумел распрямить ему ноги и закутать его в попону. Он стянул с Марка шлем, обхватив его обеими руками, и юный рыцарь со вздохом опустил голову наземь.

Лицо его покрывала зеленоватая бледность. Правая рука была сломана — ещё во время первой атаки, понял Раннульф. У него была ещё одна очевидная рана — глубокая рана на бедре, но смертельную рану нанесло нечто, пробившее грудь; когда и как это случилось, Раннульф не видел.

— Не оставляй меня, — попросил Марк, — не оставляй...

— Не оставлю. — Раннульф сложил вдвое угол попоны, подсунул под голову Марку.

— Мы побеждаем, — сказал Марк.

— Пока да. — Раннульф снова огляделся. Он бился и в других сражениях, которые казались выигранными, пока внезапная случайность не обращала их в поражение. С этой стороны, отсечённый краем вади, он не видел ничего, кроме нескольких коней, беспокойно рысящих вдали. Звуков битвы он больше не слышал. В нескольких ярдах, уткнувшись носом в хвост жеребца Марка, стоял его измученный конь. Плечо его было в крови, в открытой ране на ноге зияла обнажённая мышца.

— Я умираю, — прошептал Марк.

Голова у Раннульфа кружилась. Скрестив ноги, он сел рядом с юношей.

— Господь да смилуется над нами. — Он взял Марка за руку. Битва укатилась прочь, и душа его опустела; он ощущал свою потерянность и бренность — здесь, рядом с умирающим. Ему было зябко. День клонился к закату; небо по-прежнему затмевала пыль, а теперь поднялся ветер; налетев с далёкого моря, он гнал прочь недвижный пыльный воздух. Подобная иззубренному клинку тень прочертила равнину, на миг накрыв и Раннульфа; он поднял глаза — в бездонном небе, раскинув неподвижные крылья, парил гриф. За первым явился второй, потом — ещё и ещё. Раннульф сжал пальцы на запястье Марка, но в первый миг не ощутил ничего. Потом — едва заметное биение. Раннульф уселся поудобнее и стал ждать.