Сесилия Холланд - Иерусалим

— У всех нас свои пороки, — сказал Раннульф.

— Но твои пороки куда причудливей, чем у других. Ле Мена и ван Янка я понимаю. Даже л'Эль мне ясен.

Они подъехали к цитадели, и де Ридфор первым проехал в ворота. Во дворе между двумя башнями теснился караван верблюдов; носильщики снимали с них мешки и корзины, припасы для королевских кухонь. Де Ридфор первым вошёл в башню и начал подниматься по лестнице, минуя череду терпеливо ожидающих людей. Камергер объявил об их приходе без промедления.

Король рыхлой массой восседал на троне, среди бесчисленных подушек и валиков. Глаза его остекленели, распухшее бесцветное лицо казалось вываренным в кипятке. Двое тамплиеров остановились перед ним и поклонились.

— Да хранит тебя Господь, сир, — сказал де Ридфор. — Я к твоим услугам, и Раннульф Фицвильям здесь, со мной.

— Да, благодарю, что ты откликнулся на мой призыв. — Король пошевелился, стараясь повыше усесться на троне, с трудом держа прямо отяжелевшую голову. Глаза его смотрели в никуда. Да он же слеп, понял Раннульф; в последний раз, когда рыцарь видел короля, тот был полуслепым, но теперь он вовсе ничего не видел. Его потрескавшиеся губы кровоточили, голос звучал сипло, словно он выдавливал из себя слова, как воздух из пустого бурдюка. — Ты проверил это перемирие, милорд маршал?

— Я исследовал его, сир, и нашёл, что в нём нет ни грана фальши.

— Хорошо. Тогда вы мне понадобитесь. К Рождеству я созываю большой совет королевства, а потом мы отправим в Европу призыв к крестовому походу. — Король дёрнул головой вбок, отворачиваясь от тамплиеров. — Господь не допустит, чтобы участь Иерусалима зависела от женской добродетели.

Раннульф глянул на него; он слыхал, что принцесса Сибилла по-прежнему отвергает выбор своего брата и, отказываясь заключить брак согласно его политическим планам, открыто живёт с каким-то безвестным рыцарем. Король протянул руку, и паж, выйдя из-за трона, вложил в его ладонь кубок с вином и сомкнул вокруг кубка пальцы.

— Раннульф, — сказал король, — расскажи мне о султане.

— Когда мы приехали в Дамаск, — начал Раннульф, — там гуляло поветрие, и город наполовину опустел. Однако султан хотел уверить нас, что Дамаск процветает, и устроил такое искусное представление, собрав толпы народа и открыв лавки с грудами товаров, что поначалу я поверил в это — пока не узнал обратное. Больше всего меня поразило то, что он оказался на это способен.

— Ты говорил с ним?

— Было дело. Этот разговор тоже был насквозь фальшив.

Де Ридфор рассмеялся. Король глотнул вина, пролив немного на подбородок; подошёл паж, забрал у него кубок, дал салфетку, и король утёр лицо.

— Что ты думаешь о султане? — спросил он.

— У него всего больше, чем у нас, — людей, земель, денег. Власти.

— Зато у него нет единого и истинного Бога, — вставил де Ридфор, — а это всё решает.

— И поветрие остановило его, — сказал король.

— Пока, — уточнил Раннульф. — На востоке к тому же какой-то бунт. Поветрие бушует и в Междуречье. Перемирие нужно султану — сейчас он не может сражаться.

— Спаси нас Господь от этой оспы, — пробормотал король.

— Спаси нас Господь от этого султана, — тихо сказал Раннульф.

— Аминь, — заключил де Ридфор.

— Дай-то Бог, — сказал король. — Я пошлю за новым крестовым походом. Милорд маршал, обдумал ли ты другой предмет, о котором я говорил тебе?

— Обдумал, сир, — гладко отозвался де Ридфор и кивнул Раннульфу. — Король просил меня дать ему телохранителей из числа наших братьев, чтобы находились при мне день и ночь. Думаю, ты лучше всех подходишь для этого дела.

Раннульф опешил.

— Я не хочу покидать Храм, — сказал он.

— Обещаю тебе, — сказал король, — это будет ненадолго.

— Это приказ, — добавил де Ридфор, — и ты его исполнишь.

— Соглашайся, — попросил король. — У меня нет сил спорить с тобой.

— Сир, — сказал Раннульф, — я буду служить тебе.

— Вот и хорошо, — ответил король. — Устройте всё, что нужно. Можете идти.

Тамплиеры вышли; на улице де Ридфор повернулся к Раннульфу:

— Я только что сделал тебя некоронованным королём Иерусалима, а ты так глуп, что не видишь преимуществ своего нового положения. Которое, кстати говоря, делает тебя весьма полезным для моих целей. Охраняй короля и никого не допускай к нему — это всё, что мне нужно. Я уже посеял в его сознании мысль о злодеяниях Триполи; если только его глупая сестрица сумеет обуздать свой безрассудный нрав, всё будет так, как я хочу.

— Я буду служить королю, а не тебе, — сказал Раннульф. — Я не стану для тебя шпионить.

— Нет, конечно же нет. Но я буду знать о всех, кто видится с ним или пробует увидеться, и особо ты известишь меня, если разговора с королём будет добиваться Триполи. И ты сделаешь это ради Ордена, верно?

Раннульф уже один раз отказал ему и не считал нужным повторять ответ.

— Мне понадобятся люди, — сказал он. — Один я не справлюсь.

— Возьми тех, кому доверяешь. Я уже знаю, кто это будет, а ты и сам скоро догадаешься. — Де Ридфор усмехнулся Раннульфу: — Я не прошу от тебя ничего, что ты не в силах сделать. Тебе бы следовало поблагодарить меня за это повышение.

— Спасибо, — сказал Раннульф.

Храм устроил выборы магистра и выбрал Арнольда да Торогу, испанского рыцаря. На Рождество король послал призыв к новому крестовому походу, а его сестра Сибилла стала женой Ги де Лузиньяна, безвестного рыцаря из Пуату, который лишь несколько месяцев назад прибыл в Святую Землю.

Король даровал новому супругу своей сестры города Яффа и Аскалон, а также титул графа Яффского — чтобы никто не сказал, что Сибилла замужем за человеком безземельным. Однако Бодуэн отказался принять молодую пару; как ни жаждал он снова увидеться с сестрой, им владела гордость.

А потом возобновилась война.

Керак с самого начала с презрением отнёсся к перемирию, и теперь он не стал ждать нового крестового похода. Через год после возвращения Триполи из Дамаска Волк построил в своём замке Монреаль большие лодки, на верблюдах переправил их через южную пустыню в Акабу и спустил в Египетское море. Взяв на борт бедуинов, которые поддерживали Керака, этот флот совершал набеги вдоль всего аравийского берега, угрожая даже Мекке. Керак вернулся в Трансиорданию, его пиратов изловили и повесили, а Саладин призвал своё войско из Сирийской пустыни и снова повёл его на Иерусалим.

Король был слишком слаб, чтобы скакать верхом, слишком слеп, чтобы различать лица. Он созвал всех рыцарей Святой Земли и во главе своего войска, в носилках вышел навстречу Саладину. Они сошлись на равнине Эздраэлон, на севере королевства.

При короле были тамплиеры — они заботились о нём, доставляли его приказы и обеспечивали их исполнение. Бодуэн поставил своё войско на западном краю болотистой равнины — чтобы ударить на него там, Саладин должен был прежде перебраться через болота и тем подставить себя под удары со всех сторон рыцарской конницы. Саладин покуда стоял на восточном краю равнины. Разведчики и шпионы короля доносили ему, что громадное войско сарацин скоро объест дочиста всю округу.