Сесилия Холланд - Иерусалим

Раннульф протянул руку из-за его спины, перехватил поводья и рывком развернул коня.

— Зачем ты это сделал? Она и меня просила, но я отказался. Зачем ты это сделал?

— Когда-то я обещал помочь ей.

— Помочь ей! Скажи уж лучше — помочь де Ридфору.

— Де Ридфор! — Стефан презрительно фыркнул. Они проехали рыночную площадь, и конь свернул вправо, на привычный маршрут патрулей, который вёл мимо цитадели. — Де Ридфор мне ничем не может навредить.

Конь остановился.

— А я и не о тебе беспокоюсь, — сказал Раннульф. Стефан огляделся, удивлённый, — конь остановился здесь по собственной воле, словно привык так поступать. Стефан запрокинул голову — и увидел, что с этого места над воротами цитадели хорошо видна башня, где в узком окне третьего этажа мерцал слабый оранжевый свет.

Свет погас. Раннульф тронул коня.

— Это её комната, верно? — сказал Стефан. — Ты приезжаешь сюда каждую ночь, стоишь и смотришь на её окно. И как же это согласуется с твоим обетом, Святой?

— Поехали домой, — ответил Раннульф. — Я устал.

Триполи остался на севере, в средоточии своей власти, и провозгласил себя королём Иерусалима. Большинство старинных семейств Святой Земли поддержали его против Ги, никому не известного выскочки. Триполи издал указ, в котором объявил Сибиллу и Ги узурпаторами и запретил подчиняться им. Султан послал посольство и к нему, и его посол явился на совет баронов и вновь подтвердил перемирие; Саладин даже согласился продать Триполи корабли с грузом зерна из Хаурана, чтобы облегчить голод. На юге пищи не было, и люди там голодали.

Балан д'Ибелин, который поддержал Триполи, ездил в Иерусалим и долго говорил с Ги и Сибиллой. Де Ридфор стоял за троном и нашёптывал королю нужные ответы, следя за тем, чтобы тот не уступил ни на йоту. Балан вернулся к Триполи с оскорбительным, полным ненависти посланием. Король и королева объявили Триполи вне закона, все его права в королевстве — утерявшими силу, а его вассалов — свободными от вассальной клятвы.

Триполи созвал всех своих рыцарей. Де Ридфор обещал Ги поддержку тамплиеров и, впервые за всё время, предложил избавиться от Триполи иным способом, кроме открытой войны.

Он весьма осторожно претворял в жизнь этот план, потому что должен был таиться от молодой королевы; магистр знал, что её женский ум не приемлет некоторые стороны управления государством. Она непременно выступила бы против обмана, необходимого, чтобы завлечь Триполи в ловушку. Ги неведома была подобная щепетильность. С самого начала он страстно желал найти способ расквитаться с соперником без лишних усилий и опасности для себя. Разумеется, де Ридфор открыл королю только часть своего замысла. Он не стал уточнять, каким образом он и его рыцари нанесут удар по Триполи. Удар, при котором Раннульф Фицвильям либо нарушит свой обет, либо умрёт позорной смертью.

Это могло получиться. Столь хитроумный и тщательный замысел сработал бы точно, как греческая музыкальная шкатулка, — если бы не Керак, который поздней весной разрушил все их мечты и надежды, вновь нарушив перемирие.

Жоли плакала беспрерывно, личико её покраснело от натуги, кулачки сжимались и разжимались.

— Ей жарко, — сказала Сибилла, — она устала. Алисетт, отнеси её наверх, хорошо? И уложи поспать. — Беспрестанные вопли дочери доводили её до бешенства. Она старалась не смотреть на Ги, который расхаживал по комнате туда и назад и никак не мог остановиться.

Едва Алис вышла, он круто развернулся и обрушил на Сибиллу поток слов:

— Ты даже дитя терзаешь ради каких-то пыльных древних развалин! Ещё только начало лета, а здесь уже жара и вонь! Я хочу вернуться в Яффу!

— Мы не можем сейчас уехать в Яффу, — сказала Сибилла. Споря с ним, она уже сорвала голос до хрипоты. — Пока может двинуться Саладин, мы должны оставаться здесь, в центре событий. Почему ты никак не можешь этого понять?

Ги опять забегал по комнате.

— Это не дворец, а убогая развалюха, еда здесь мерзкая, охота отвратительна...

— Нам грозит война, Ги! Какое может иметь значение, хороша ли здесь охота?

— Я могу вести войну и из Яффы. Но если уж мы должны торчать здесь, давай по крайней мере переселимся в тот, другой дворец — там такие красивые комнаты...

— Ла-Плезанс, — сказала Сибилла. Он даже не желает помнить название места, которое пришлось ему по душе! Она сидела на табурете в изножье кровати и, сцепив руки, пыталась обратить эту ссору в спокойное русло.

— Ну так давай переедем туда, — сказал Ги. — Там есть сад, малышке будет где играть.

— Мы — король и королева Иерусалимские, — сказала Сибилла. — Мы должны править отсюда, из цитадели, — особенно в такие грозные дни.

В дверь заглянул паж, пробормотал имя — и тут же вошёл магистр тамплиеров. Ги направился навстречу ему, Сибилла осталась сидеть, холодно взглянув на незваного гостя. Ей совсем не хотелось видеть здесь де Ридфора, но он был вхож и на советы, и в королевские покои — словно это он был здесь королём. Он поклонился ей, Жилю, проговорил покорные заученные слова приветствия — только вот покорности в нём не было ни на гран.

— Что слышно от Керака? — спросил Ги.

Сибилла встала и подошла к ним, остановившись рядом с мужем. Керак захватил на большой дороге караван, людей побросал в темницу, а товары сложил в свои закрома; ему был послан приказ освободить людей и вернуть товары, поскольку это нарушало перемирие с Саладином.

Магистр пожал плечами — под просторным тамплиерским плащом они казались широкими, словно потолочная балка.

— Об этом мне пока ничего не известно. Однако новости невесёлые. Мои шпионы сообщают, что Саладин собирает войско в Хауране.

— Где это? — тупо спросил Ги.

Сибилла шагнула вплотную к нему, положила руку на его плечо, давая знак помолчать.

— Из Хаурана он может ударить и на нас и на Керака, — обратилась она к магистру Храма. — Каковы его намерения?

Де Ридфор повернул к ней голову:

— Этого мы не знаем.

— Керак должен вернуть добычу, — сказал Ги. — Он поступил дурно, нарушив перемирие. — Он снова принял то, что Сибилла втайне называла Королевской Манерой, — выпрямился, откинул голову и заговорил каким-то нутряным голосом: — Нам необходимо перемирие. Пока мы не управимся с Триполи, мы не можем воевать с сарацинами!

Де Ридфор вновь поклонился:

— Сир, Керак, быть может, ещё подчинится.

— Он никогда не подчинится! — резко сказала Сибилла. — Керак попросту не знает, что такое уступки. Мы должны наказать его. — Она взглянула на де Ридфора, захваченная вдруг вспыхнувшей идеей. — Или же мы можем использовать его. Его, Саладина, Триполи — всех разом.

— Сибилла, сядь, — сказал Ги, — слишком жарко.

Де Ридфор лишь выразительно изогнул брови.