Роберт Картер - Меч войны

— Так может считать лишь европейская наука.

— Вы считаете, что существуют какие-то иные законы?

— Мой опыт заставляет меня думать так. — Он пожал плечами.

В испепеляющем зное ветер поднимал и закручивал пыль на дворцовом дворе. Его камни были открыты безжалостному полдневному солнцу, но шелест деревьев нарушал обычную тишину этого «часа малых теней».

В прохладных внутренних покоях дворца слышалось журчание фонтанов. Все отдались дремоте. Ясмин же не могла заснуть без вина и вместо этого прошла к балкону, чтобы почитать, но какое-то движение внизу привлекло её взор. Сквозь прорезанный узор белого мрамора она наблюдала за голубым пламенем прозрачных одеяний Хаир ун-Ниссы, стелющихся за нею в жарком дыхании дня. Куртизанка направлялась к покоям набоба.

Ясмин ощутила тяжесть дурных предчувствий. Что-то в этом было не так.

Она знала, какое прекрасное животное представляет собой Хаир ун-Нисса для Мухаммеда. Подобного он не мог получить от жён и наложниц зенаны. Утончённые манеры, владение высочайшим сексуальным искусством, поразительная физическая красота — у Хаир ун-Ниссы было всё это, но было также и нечто большее.

«Контракт с ней был заключён и оплачен Надирой, — думала Ясмин, внезапно осознав, что беспокоило её. — Конечно! Контракт Хаир ун-Ниссы истёк, следовательно, необходимо заключение нового договора. Я откажусь оплачивать эти отвратительные игры, в которые играла Надира. Да благословит меня Бог на справедливое правление, ибо я не опущусь до жестокости и постараюсь без этого оружия оставаться мудрой, сильной и уважаемой женой набоба».

Она закрыла лицо вуалью и надела туфли.

Евнухи на страже расступились, позволяя жене набоба пройти. Звук отодвигаемых засовов на тяжёлой деревянной двери привлёк внимание многих глаз, но все уже привыкли к её походам, и это не обеспокоило никого.

С тех пор как неделю тому назад англичанка впервые пришла в его спальню, Мухаммед ни разу не пытался увидеться со своей женой. Когда Аркали вернулась из покоев набоба, она не стала делиться своими впечатлениями ни с кем.

«Я говорила ей, что подобное самолюбие неприемлемо в зенане, — думала Ясмин, поворачивая за угол. — Здесь мы все — сёстры и должны поверять друг дружке свои печали. Ибо только в единении обретаешь силу».

Она прикусила губу и заглянула в саму себя, опасаясь, что в ней сейчас говорит ревность, но нашла там, к своему облегчению, лишь беспокойство и заботу.

Подойдя ко входу, который вёл в личные апартаменты набоба, она увидела, что через вход протянута шёлковая лента. Два стражника, изнемогая от зноя, красноречиво держали в руках обнажённые мечи, напряжённые от ответственности, которая была возложена на них.

Перед лентой стоял Умар, ждущий приёма. Он повернулся к ней с озабоченным лицом. Оба они чувствовали, что не должны повышать голоса более чем до священного шёпота.

— Леди?

— Она всё ещё с ним?

Он смотрел на неё с явным беспокойством.

— Да, бегума.

Его ответ оказался излишним, поскольку из глубин покоев донеслись еле слышные стоны.

— Она производит столько шума!

— Может быть, это в обычае у англичан, бегума?

— Ты так думаешь?

Умар покачал головой, затем внимательно посмотрел ей в глаза, но Ясмин отвернулась, прекратив это прощупывание её мыслей.

— Это — не ревность, я уверяю тебя, — сказала она голосом, показавшимся унылым даже для неё самой.

— Вы уверены в этом?

— Я думаю о государстве, Умар. О том, что лучше для управления Карнатикой. — Она выпрямилась. — Вы верно указали мне на мою новую ответственность. Не удивляйтесь же, что я воспринимаю её всерьёз.

— Я не удивляюсь этому, бегума.

Способность Умара столь ловко уходить от конфронтации одновременно раздражала и восхищала её. Неудивительно, что он столько лет был незаменимым слугой Анвара уд-Дина. Он стоял теперь с ладонью, прижатой к сердцу, с плечами, согнутыми в уважительном полупоклоне. Однако в его глазах сверкал вызывающий и раздражающий ум.

— Так что же тогда?

— Вы... — он запнулся, — вы не напрасно беспокоитесь. Он проводит слишком много времени с этой англичанкой. Они — как...

Он отвернулся от стражников и замолчал, но она закончила за него то, что он, по деликатности, не досказал:

— ...как две собаки на улице.

— ...как молодые любовники. Ваш муж остаётся господином Карнатики, бегума.

Она почувствовала закипающий гнев.

— Да. И у него есть государственные дела. Мы впутались в отчаянную войну, Умар! А он лишь только и делает, что запирается с... с этой... глупой женщиной!

— Следовательно, то, что не делает господин, должны делать за него слуги. Так я и поступаю.

Она смерила его холодным взглядом.

— Значит, ты поступаешь, не посоветовавшись со мной?

— Нет... пока ещё, бегума. Я просто продумал предварительное соглашение с Муртазой Али. Понимаете, его люди сейчас у Аркота, стоят лагерем рядом с армией Раза Сахиба, и...

Ясмин ощутила предательство в словах Умара, и мурашки пошли по её шее.

— Умар, неужели и ты тоже?.. Я думала, что могу полагаться на тебя.

— Дело касается небольшого практического вопроса.

— Нет! Умар, ты превысил свои полномочия! Ты достаточно долго был рядом с источником власти, чтобы отличать исполнение заданий от построения политики. Я строю политику за моего мужа, Умар, а не ты. Я не потерплю посягательств на мою власть. — Она внимательно наблюдала за его реакцией и, когда уверилась в его раскаянии, замолчала.

— Сладки воды, исходящие из источников власти. Я действительно пил их слишком долго. — Он избегал смотреть прямо на неё. — Вы правы, укротив меня, бегума.

— Умар, ты сам усмирил себя. Теперь скажи мне, что за предложение ты сделал Муртазе Али?

Он, казалось, пробудился от мрачной задумчивости.

— Он должен напасть на Разу Сахиба и тем самым освободить тех, кто в Аркоте.

— В обмен на что?

— Он и его наследники получат Велор в постоянное владение. А также некоторые джагиры в округе, которые укрепили бы его положение.

Она удивлённо посмотрела на него.

— Умар, это было глупостью. Разве ты забыл, что Муртаза убил Сафдара Али для того, чтобы самому притязать на набобство в Карнатике? Ему нельзя доверять.

— Мы исчерпали все свои возможности. Кому мы можем теперь доверять? Вы знаете, бегума, нищий должен делить постель с собаками парии.

— Но и того, кто опустится до ночлега с дворняжками, тоже будут считать нищим. Я не лягу с собакой, подобной Муртазе. Уж лучше вор, чем убийца.

Глаза Умара зажглись.

— Я слышу, что вы говорите: лучше маратхи, чем Муртаза Али.

— Мы пошлём эмиссара к маратхам. Я знаю такого человека. Самый опытный скаут-разведчик, который служил в охране Анвара уд-Дина...