Роберт Картер - Меч войны

Три больших сундука одежды, украшений и других мелочей стояли снаружи, окружённые кучей носильщиков. На улице начали собираться горожане, когда появилась Хаир ун-Нисса.

Недобрый свет блеснул в глазах куртизанки, но в остальном она сохранила спокойствие, уверенная в себе перед лицом такого наступления.

— Я надеюсь, вы сможете объяснить значение этого вторжения ко мне, бегума.

Ясмин поразилась её наглости, иронически отвесив поклон.

— Выражение бесстыдной наглости идёт вам, как никакое другое. Что касается вашего вопроса, я думаю, такая утончённая хайдарабадская особа должна сама понять значение всего этого.

«Она отлично всё знает, — думала Ясмин, наблюдая за смелым поведением куртизанки. — Она уверена, что я пришла сюда, чтобы просмотреть вещи и отыскать яд, который убил Надиру. Она также совершенно уверена, что мои поиски не увенчаются успехом и что я окажусь в глупом положении».

— Где ваша мерзкая массажистка Джемдани? Несомненно, она — в каком-нибудь отвратительном подвале покупает яд скорпиона.

Хаир ун-Нисса рассмеялась:

— Ваши шутки очень остроумны, бегума. Скажите, что вы ищете, и, возможно, я смогу помочь вам.

Ясмин сразила её наповал.

— Ищу? О, это не обыск. Это — выселение!

— На каком основании?

— На основании того, что вы — проститутка без контракта, которая оскорбила набоба и его зенану ложными заявлениями. Я сказала, что вы должны покинуть Тричинополи. Следовательно, вы соберёте служанок, то гнусное существо, которое вы называете массажисткой, и отправитесь в Хайдарабад, откуда прибыли.

Голос Хаир ун-Ниссы скрежетал от злобы:

— Высокая и могущественная леди, вы не можете выселить беременную женщину! Я уже заявляла: у меня ребёнок! — Она взглянула на тех, кто стоял рядом, и приблизила лицо к лицу Ясмин. — И этот ребёнок, как вы очень хорошо знаете, принадлежит высочайшей крови. Я намерена ходатайствовать перед Мухаммедом о поселении в зенане.

— О нет, превосходнейшая среди женщин, вы определённо не будете приняты в зенану. У вас нет ребёнка! Но даже если бы и был, он не от моего мужа.

— Вы не сможете доказать это перед набобом. У вас нет доказательств. Мне же достаточно предъявить свидетельства моих служанок о том, что у меня не было крови в течение двух лун. Вы не сможете доказать обратное.

— К счастью, могу!

Хаир ун-Нисса победно улыбнулась.

— Действительно? Я не помню, чтобы позволяла вашему врачу, бегума, обследовать моё тело. Вы имеете право лишь настоять на этом в суде, но поскольку Мухаммед должен возглавлять его, моё дело будет выслушано им, как и все другие судебные иски. Все узнают, что я ношу его ребёнка, а такое неловкое обстоятельство он предпочтёт оставить внутри собственных стен.

— Я повторяю: у вас нет ребёнка! Потому что редкая женщина может зачать без мужского семени.

Это поколебало Хаир ун-Ниссу, но она быстро нашлась:

— Я не знаю о вашем опыте, бегума, но со мной он всегда производил обильно. Я говорила, что моё искусство непревзойдённо. И служанки, которые часто присутствовали при этом, подтвердят то, что я говорю.

— Тогда они тоже будут лгать, так же как лжёте вы, Хаир ун-Нисса, потому что, .по словам англичанки, Мухаммед производит семя лишь с ней. Надира держала своего сына под заклятием, но теперь она мертва, и Мухаммед с англичанкой открыли друг друга. Поскольку это произошло с ним впервые лишь после смерти матери — вы никак не можете иметь от него ребёнка!

— Откуда вы всё это знаете?

— Мухаммед признался в этом англичанке, а она рассказала мне. Это стало огромной радостью в нашей зенане и известно всем сёстрам. Я не знаю, чьего ребёнка вы носите, если носите вообще, но это уже не имеет никакого к нам отношения. Вы покидаете нас.

Куртизанка оцепенела от ужаса, затем бросилась к ногам Ясмин с просьбой не посылать её через враждебную территорию без сопровождения, но Ясмин отказала ей:

— Ваше раскаяние притворно. В любом случае — у нас нет людей на почётную охрану для проститутки. Советую вам пойти в лагерь Чанды Сахиба и предложить услуги его людям. Если повезёт, они неплохо заплатят вам.

И Хаир ун-Нисса вновь взяла себя в руки, обретя прежнее наглое выражение. Охрана довела её до главных ворот и открыла их лишь настолько, чтобы пропустить куртизанку, её служанок и массажистку с их сундуками.

Ясмин открыла глаза и стряхнула видение этой сцены, зная, что должна отвлечься от всего лишнего. Она посмотрела на Умара.

— Если слова, которые я продиктую тебе, не окажутся достаточно мудрыми, чтобы убедить регента Майсура, это письмо не достигнет цели. И мы все погибнем...

— Вместе с вами мы составим образец совершенства, бегума. Это будет дипломатическое письмо, подобного которому ещё не было.

— Ты не понимаешь, — сказала она, — это должно быть письмо, написанное моим мужем: нетерпимое и резкое, полное пустого высокомерия, и тем не менее это должно быть убедительное письмо с просьбой о помощи, написанное тем, кто осуществляет власть.

— Это очень мудро, бегума.

Она поручила написать ему формальное вступление, затем вновь закрыла глаза и начала диктовать:

— Пиши: «Я, Мухаммед Али Хан, сын Анвара уд-Дина, по праву претендую на власть в империи Индостан как законный набоб Карнатики. Если такой могущественный человек, как ваше величество, намерен противопоставить себя такому слабому и незначительному в настоящее время человеку, я предлагаю направить свои армии против меня. Но учтите при этом следующее: подобный поступок будет порочить честь и величие принца, от имени которого вы в настоящее время правите. Кроме того, если ваша армия соберётся против меня, это будет означать возвышение моего положения в ваших глазах. Более того, ваше величество, это возвысит мою собственную гордость».

Умар одобрительно закивал головой:

— Это очень хорошо!

Она улыбнулась, ещё более воодушевляясь своей задачей.

— Мир скажет, что древнее царство Майсур, испытывая сильнейший страх, послало армии против простого килладара Моголов. Одни лишь эти слова станут источником великого стыда для вашего величества, дарующего короны.

Пиши: «Что касается угрожающего приказа, изданного ради разрушения моей страны некоторыми претендентами, то мои воины не чувствуют страха перед ними. Известно, что никакой разумный человек не верует в эту преходящую жизнь. Я уже пересёк большинство мостов своей жизни и знаю всё о тех мостах, которые остались. Для меня не будет большего благословения, чем выпить чашу мученичества, которую рано или поздно предстоит испить воину. Если я выступлю на поле битвы с моими доблестными солдатами и оставлю своё имя и имя предков на странице Книги Веков — все будут помнить, что бессильный воин дышал воздухом равенства с таким великим и могущественным королём, как вы! Согласно единственной истинной религии, те, кто падёт в битве против неверных, обретут путь в рай. Что до меня, то я, Мухаммед Али Хан, ничего не желаю столь сильно, как возможности погибнуть в битве, и такое же добродетельное намерение лежит в сердце моих многих верных последователей».