Роберт Картер - Меч войны

— Пятьдесят лакхов.

Лакх — это сто тысяч рупий. За фунт стерлингов дают двадцать рупий. Ужас на лице Морсе сменился гневом:

— Немыслимо! Четверть миллиона фунтов стерлингов? Компании не по силам и половина стоимости такого подарка!

— Ладно. Пусть компания заплатит половину; остальное, с Божьей помощью, заплачу я! Ненавижу мерзавцев французов. Да и к тому же торговому дому Флинтов мир нужен не меньше, чем компании. — Стрэтфорд сделал паузу перед решающим ударом. — Но мне нужны права на торговлю для Флинтов и Сэвэджей после окончания войны. Вы должны использовать ваше влияние для предоставления моим судам возможности торговать и на Западе.

— Нет, Флинт. Монополия на торговлю принадлежит компании. Ты сам это знаешь. Лишь по закону парламента...

— Это относится к торговле с Европой. Мне же нужно пожизненное право на торговлю чаем от Кантона до Бостона в Массачусетсе.

— Ты хочешь привозить чай прямо в американские колонии?

— Да. И без акцизного сбора. Без складов в Лондоне. Вы пообещаете мне это, если хотите сохранить Мадрас.

Спор был яростным, но, когда Стрэтфорд Флинт пригрозил снять своё предложение, губернатор сдался, и Совет принял наконец подобное негласное соглашение. В столицу Моголов в Карнатике, Аркот, были посланы верховые гонцы, которые возвратились от Анвара уд-Дина в сопровождении его сына Мухаммеда Али, которому отец поручил оценить подлинность предложенного камня, привезти в Индустан и доставить в сохранности в его цитадель. В Тринкомали произошла задержка, во время которой удалось получить последние известия о войне между Англией и Францией: в Бенгальский залив должна направиться мощная французская эскадра, в то время как британская флотилия состоит лишь из пяти потрёпанных кораблей с поражёнными болезнями командами под управлением коммодора [13] Коммодор — командир эскадры, не имеющий адмиральского чина. Барнета и находится далеко, у побережья Бирмы, вблизи Мегру.

Хэйден Флинт прошёл назад, к корме, за бизань-мачту, куда не могли заходить моряки-индийцы. Там он увидел штурмана Калли, молодого Куина за штурвалом, юношу всего семнадцати лет, и двух индийских пассажиров, мужа с женой. Он взглянул в их сторону, зная, что эти персоны значили бы для французов гораздо больше, чем сокровище, которое они везли. Они были не только мусульманами знатного происхождения, они были Моголами, говорившими по-персидски, захватчиками и покорителями феодальной Индии. Молодой князь и рядом с ним — его закутанная в чёрное жена.

Это был Мухаммед Али Хан, в розовом тюрбане, ширококостный, сильный, жёсткий, бесконечно надменный, но с болезненным лицом, несмотря на раболепные поклоны и мольбы к Аллаху, возносимые им с раннего утра. Укутанный в морской плащ, который ему дали для защиты от ветра, он стоял неподвижно и гордо в своём высокомерии, невозмутимый и безразличный к близости французов. Его отцом был Анвар уд-Дин, властитель Карнатики, самой важной провинции Южной Индии, правитель, у которого англичане и французы арендовали земли, на которых были построены их ключевые порты Мадрас и Пондичерри.

Взгляд Флинта задержался на молчаливой знатной даме, индийской бегуме [14] Бегума — жена индийского владетельного князя. . Он не знал её имени. Она была закутана от глаз моряков в чёрное с темени до стоп. За всё путешествие он ни разу не видел её лица. Она была дамой утончённой и надменной, отстранённой и загадочной. Её карие глаза ускользали от контакта с его взглядом; они были обведены чёрной тушью, отчего белки глаз казались ещё больше и чище. Эти глаза преследовали его во сне почти все ночи плавания. Сейчас они были спокойны и безмятежны, и он ощущал, что они изучают его.

Он посмотрел вниз, туда, где на своей койке спал его отец, если этот дьявол вообще когда-либо спал. Стрэтфорд Флинт был владельцем «Удачи» и трёх судов поменьше, бороздивших торговые пути Индийского океана. Он назначил своего сына капитаном «Удачи» три недели назад. С гордостью сделал это Стрэтфорд Флинт. С триумфом. Но и с раздражением.

Штурман спустился с грот-мачты [15] Грот-мачта — главная мачта корабля. .

— Какова обстановка, мистер Калли?

— Суда Французской компании, — проворчал штурман. Это был крепко скроенный вирджинец сорока лет, скрытный, как моллюск, сильно татуированный и изрытый оспой. Он отзывался лишь на имя Калли.

— А каков флагман?

— Шлюха из королевского флота. Французской постройки и с французской командой, насколько могу судить. Второразрядный строевой корабль. Много пушек. Может быть, семьдесят две. По-моему, это — «Ахиллес» из Иль-де-Франса.

— Штурвальный, доложить курс!

— По-прежнему норд-норд-ост, капитан.

— Отверни на румб [16] 1/32 доля окружности, 11 о 15'. от ветра.

Рябое лицо штурмана моментально преисполнилось подозрительности:

— Вы хотите лечь в дрейф? С таким-то небом, как чёрный янтарь? Может, разбудить вашего отца, добавить парусов и уйти от французов и шторма?

Хэйден Флинт повернулся к штурману и со злобой проговорил:

— Выполняйте приказ, мистер Калли.

Калли поколебался и, кивнув, отступил.

— Есть, сэр.

Куин выправил штурвал. След за судном, ранее изогнутый, как кривой меч, стал выпрямляться. Взошедшее солнце теперь неподвижно повисло над горизонтом. И тут снизу раздался рёв, пронзивший каждого на палубе:

— В чём дело? В чём дело?

Хэйден Флинт повернулся к сходному трапу, резко складывая подзорную трубу, с ненавистью предвидя дальнейшее.

— Эй! Дайте дорогу его чести! — раздался крик помощника боцмана, и на трапе появился Стрэтфорд Флинт. Пятидесятилетний, сильный как бык, тяжёлый и тучный, подпоясанный ремнём с пряжкой поверх украшенного золотым шитьём камзола, который он всегда надевал на своих судах; в зубах зажат чёрный потухший черут [17] Черу т — сигара, обрезанная с двух сторон (язык южноиндийских тамилов). . Он был самым известным из тех, кто сколотил состояние свободной торговлей на Востоке, и единственным, кто открыто бросил вызов монополии доминирующей здесь Ост-Индской компании.

Он протёр кулаками глаза, разгоняя сон, и взглянул на солнце. Оно пылало золотом, как раскалённый горн, между горизонтом и клубящимися свинцовыми тучами, и громадная тень Стрэтфорда потянулась по палубе к его сыну. Затем он упёрся взглядом за корму.

— Что всё это значит? — требовательно спросил он с грубым йоркширским акцентом, от которого так и не избавился за все годы жизни в колонии. — Штурвальный! Я сказал, держать курс норд-норд-ост.

— Но, мистер Флинт, капитан сказал...

— Мистер Калли, немедленно замените этого человека за штурвалом!

— Отец, — набравшись решимости, вмешался Хэйден. — Куин прав, я отдал ему приказ, как на-нхуда.