Роберт Картер - Меч войны

— Да, — сказал кто-то позади Сайкса. — Совет сказал, что мы не должны больше иметь дело с вами.

Стрэтфорд презрительно скривил губы.

— А, Совет уже бессилен. Помощник губернатора на смертном одре, с печенью, чёрной как уголь. Ему уже не видать Калькутты, будет шлюп или нет.

Все вопросительно посмотрели друг на друга.

— Почему мы должны верить тому, что вы говорите, Флинт? Вы обманули Совет, заставив его сопротивляться французам, и смотрите, чего мы добились. Ничего!

— Ну тогда слушайте внимательно. Я предложил Ла Бурдону выкуп в десять лакхов за Сен-Джордж, и он принял его!

— Что? — спросил Проули. — Вы говорите, что он уберёт свою эскадру? Так просто?

— За десять лакхов серебром, да. Посмотрите в окно.

Все перешли к окнам, выходящим на море. Никто из них не имел ни малейшего представления, на что их призывали посмотреть. Снаружи была тьма, бесконечная и беззвёздная, в которой мерцали лишь созвездия корабельных огней.

— Французские корабли — на месте, там, где и были! Что здесь нового?

Стрэтфорд иронически рассмеялся.

— Да, они там, верно. Но что ещё вы видите? Море ровное, как зеркало! Ни дыхания ветерка! Видишь ли, Проули, у Ла Бурдона нет иного выбора. Он достаточно долго плавает здесь и знает, что это — сезон ураганов, которые могут разбить его грабительский флот в щепки. Он понимает, что означает это спокойствие, и уберётся, даже если ему самому придётся верповать [69] Верповать — передвигать корабль с помощью малого якоря — верпа, перевозимого на шлюпках, подтягивая затем к нему корабль на канате. каждое судно от берега.

Сайкс отвернулся от окна.

— Мистер Флинт, если французский адмирал и так должен уйти, зачем вы обещали ему выкуп?

— Ты должен предложить человеку хоть что-то, если хочешь, чтобы он раскрыл тебе свои секреты. Видишь ли, на подготовку флота уходит полнедели. Я должен был знать, когда он планирует уйти, чтобы приготовиться.

— Приготовиться к чему?

Стрэтфорд разочарованно махнул рукой.

— Я вижу, что распеваю псалмы сам перед собой, пытаясь уговаривать таких, как вы. Может быть, вы проявите больше уважения к твёрдому металлу. — Он вновь начал терпеливо объяснять им, что их ожидает. — Поверьте, Да Бурдон поднимет паруса послезавтра. Корабля для вас не будет. Так что перед вами два пути: вы можете остаться здесь с подхалимом Проули и испытать ещё больше французского радушия по прибытии месье Дюплейкса. Или можете пойти со мною и получить плату, которую заслуживаете.

Он выудил из кармана горсть тяжёлых серебряных монет и бросил их так, что они запрыгали по отполированному полу тикового дерева. Некоторые из клерков бросились за монетами и начали пробовать их на зуб.

— Шиваджи!

На зов подошёл слуга.

— Скажи им, насколько больше монет, чем здесь, ты видел.

— Много больше, сахиб. Пандрах лакх. Пятнадцать лакхов.

Они вздохнули от изумления. Официальное жалованье клерка было менее десяти фунтов в год — сто пятьдесят рупий. Сумма, которую назвал слуга Флинта, составляла столько, сколько каждый из них мог бы заработать за десять тысяч лет!

— Вы нужны мне, и я дам вам по сотне рупий каждому. И обещание, что каждый, кто поплывёт со мной, будет встречен как герой в Калькутте.

— На чём же вы отправитесь в Калькутту? — спросил один из них.

— На «Удаче».

Калли со своими ребятами должны были плыть на одной лодке, Флинт со своими — на другой. Два часа у них ушло на то, чтобы забрать последнее серебро с усадьбы Сэвэджей в Трипликани и доставить его к месту встречи. Теперь они встретились на тёмном берегу к северу от Мадраса.

Они столкнули в воду, провели через полосу прибоя два баркаса и начали грести к стоянке кораблей. Серебро лежало в сейфах, привязанных к линям тридцати саженей длиной с пробковыми поплавками на концах на случай затопления. Верхом на сейфах сидели Корнелиус Морган и братья Мак-Брайды, в другой лодке — три независимых торговца, которые знали, что им предстоит делать. Чарльза Сэвэджа здесь не было. Он ничего не знал об этом предприятии, как не догадывался и о намерении его дочери выбраться из крепости с Робертом Клайвом и Эдмундом Маскеленом.

Звук этих весел, ритмично погружающихся в посеребрённую звёздами воду, успокаивал Стрэтфорда. Неожиданно он вспомнил о своей Энни и почувствовал укол вины по отношению к Хэйдену, прежде чем вновь окреп в своей твёрдости.

«Видишь, какую рану ношу я в себе? — думал он с горечью о своей умершей жене. — Ах, почему ты должна была покинуть меня, Энни? Почему моё сердце порой вновь открывается и истекает кровью от любви к тебе? Разве ты не видишь, как мысль о тебе мешает мне, когда нужно быть безжалостным?»

Он крепче сжал румпель. «Любому глупцу ясно, что романтическая любовь — занятие для слабоумных. В этом занятии нет ни пользы, ни смысла. Другое дело — торговля, где человек стремится приобрести богатство, и ты можешь видеть в конце концов результаты своих трудов. Моголы согласны в этом с нашими аристократами: брачные союзы должны заключаться ради взаимной выгоды».

— Суши вёсла, ребята.

Повторяющийся тихий всплеск вёсел прекратился, и движение лодок стало замедляться.

— Почему мы остановились, мистер Флинт? — спросил Сайкс.

— Потому что я хочу что-то сказать. Некоторые из вас думают, что мы направляемся к «Ахиллесу», но вы ошибаетесь. Мы направляемся прямо к «Удаче».

— Но, сэр, а как же с выкупом адмиралу? — спросил один из клерков. — Мы вручим его адмиралу на борту «Удачи»?

— Нет. Стоит ли тратить добрую звонкую монету на такую ерунду.

— Но он даже не пустит нас на борт «Удачи», если вы не заплатите!

— Значит, надо будет убедить его по-иному, не так ли?

— Погодите! Мы не на это соглашались, — сказал Проули. — Вы хотите, чтобы мы штурмовали корабль с этих шлюпок?

— Что, если они увидят, как мы подплываем? — спросил другой клерк, явно перепуганный.

Флинт твёрдо глядел на них.

— Они не увидят нас. Дело обстоит так: корабли Да Бурдона готовились к отплытию целый день. Они отправляются на рассвете. А значит, «Удача» полностью готова. Мы быстро обрезаем канаты, выпускаем моих матросов-индийцев, сидящих внизу, и уходим, прежде чем они успеют направить свои пушки или поднять якоря для погони.

— Но как мы попадём на корабль?

— Мы тихо подгребаем и застаём вахтенных врасплох. Залезаем на борт с носа и кормы. Французских шлюх, если окажутся, — за борт.

— Но что, если они увидят, как мы подплываем?

— Не беспокойся. Тут ребята, которые брали корабли не одну дюжину раз. Никакой стрельбы, просто перерезание глоток. Вот почему мы не взяли ничего, кроме ножей и кортиков.

Он вытащил два матерчатых узла, один — длиной в фут, другой — в три фута. В большей связке было полдюжины абордажных сабель; меньшая содержала пару дюжин столовых ножей, концы которых были заострены.