Младен Оляча - Козара
- Название:Козара
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1970
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Младен Оляча - Козара краткое содержание
Козара - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот двадцать первый.
— Сказали вам, куда вы пойдете?
— Сказали, сказали… Ужинать, говорят, а потом в дивизию, а потом по домам…
— Можешь идти, — он записал последние слова Рамиза Идризовича, лесоруба из Хан-Пиесака.
Вошел второй пленный.
— Как зовут? — спросил Иван.
— Анте Замула.
— Откуда?
— Из Горского Котара.
— Занятие?
— Крестьянин.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот двадцатый.
— Можешь идти, — и он записал последние слова Анте Замулы, крестьянина из Горского Котара.
Вошел третий пленный.
— Как зовут? — спросил Иван.
— Мате Новосел.
— Откуда?
— Из Герцеговины.
— Занятие?
— Кузнец.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот восемнадцатый.
— Можешь идти, — он записал последние слова Мате Новосела, кузнеца из Герцеговины.
Вошел четвертый пленный.
— Как зовут? — спросил Иван.
— Звонко Габровшек.
— Откуда?
— Из Славонии.
— Занятие?
— Почтальон.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот двадцатый.
— Можешь идти, — он записал последние слова Звонко Габровшека, почтальона из Славонии.
И так один за другим: еще имена, еще профессии, еще даты рождения. Десятый, двадцатый, пятидесятый! Новые имена, новые профессии, новые даты рождения! Главным образом крестьяне и рабочие. Правда, кое-кто, прослышав, что партизанами руководят коммунисты, пролетарии, придумывал себе занятия попроще.
Как бы там ни было, Иван начал приходить в отчаяние, вспоминая ленинские тезисы о революции, о ее главных и побочных силах. Рабочие и крестьяне, естественные союзники, диктатура пролетариата! Что же это с ними? С кем они сегодня, эти рабочие и крестьяне? Неужели и пролетарии стали усташами? Куда девались сознательность и революционность? Ивану вспомнилось освобождение Приедора: партизанам тогда пришлось расстрелять довольно много рабочих. Он перевернул листок записной книжки и прочел несколько имен расстрелянных тогда: Сафет Церич, колесник; Якуб Алихович, железнодорожник; Ибрахим Капетанович, железнодорожный рабочий; Юсо Бабич, рабочий; Йохан Биршл, железнодорожный рабочий; Идриз Ганич, рабочий; Миле Гоич, рассыльный; Осман Авдагич, кузнец; Любо Батоз, портной; Драго Станкович, рабочий; Ахмед Рамич, рабочий…
Что же это происходит с людьми, о добродетелях которых он столько читал и делами которых восхищался? Где эти славные знамена, под которыми человечество идет к своей подлинной истории, к окончательному освобождению?
Книги — одно, а жизнь — другое. Иван перевернул еще листок, но читать не стал. В конце концов не отдельные личности характеризуют класс, а он сам себя в целом. Лучшие сыны рабочего класса находятся в наших рядах, в отрядах, действующих по всей стране. Пролетариат как класс с нами, в партизанах, во главе народа, а это — сбитые с толку бедолаги, не имеющие понятия об исторической роли своего класса, повторял он себе, пока к нему приближался очередной пленный.
— Как зовут? — спросил Иван.
— Бранимир Сарич.
— Откуда ты?
Из Требиня.
— Занятие?
— Механик.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот двадцатый.
— Можешь идти, — сказал он, записав слова Бранимира Сарича, механика из Требиня, но тот не двигался.
— Сударь, товарищ, как вас назвать… — начал Сарич. — Даю вам честное слово, я не преступник.
— Знаю, — ответил Иван. — Можешь идти.
— Я не резал людей, честью клянусь, хоть я и усташ.
— Мы это знаем, — сказал Иван. — Можешь идти.
— Не знаю, как вас назвать, господин или товарищ, но я хотел сказать, что я не преступник, клянусь матерью, а у меня только она и есть, она для меня все. Я никогда не был убийцей, и это может подтвердить наш поручик, который был председателем военно-полевого суда.
— Какого суда?
— Господин поручик был председателем военно-полевого суда, который меня судил за то, что я не хотел расстреливать пленных крестьян. Господин поручик Хорват может засвидетельствовать.
— Он здесь?
— Да.
— Приведите его, — сказал Иван и тут сообразил, что этот поручик однофамилец ему, Ивану Хорвату, студенту из Загреба, рождения тысяча девятьсот двадцатого года.
— Как зовут этого Хорвата? — спросил Иван.
— Не знаю точно, господин, то есть товарищ. Никогда не слыхал его имени, потому что мы его называли просто «господин поручик» или «господин поручик Хорват».
Вошел новый пленный, и земля вздрогнула. Вошел новый пленный, и земля закачалась и разверзлась. Потолок рухнул ему на голову.
Увидев Ивана, поручик замер. Потом раскрыл рот, но ничего не сказал. Не проронил ни звука.
Долго они смотрели друг на друга.
Потом пленный воскликнул:
— Господи! Иван!
Тело его дрожало, плечи подпрыгивали.
— Йозо! — вскрикнул Иван.
— Все-таки я счастливчик, что на тебя здесь напал, — сказал Йозо. — Кто ты тут? Начальство?
— Почему на тебе усташская форма? — прервал его Иван.
— Ты знаешь, что мать умерла? — спросил Йозо..
— Не знаю, — сказал Иван. — Когда она умерла?
— С тех пор, как ты пропал, она не вставала с постели, — сказал Йозо. — А два месяца тому назад умерла.
Оба замолчали, опустив головы. Иван не знал, что спросить, а Йозо стоял, опустив руки, с бледной улыбкой.
— Когда ты успел стать усташем? — спросил Иван. — И не просто усташем, но и офицером. Зачем ты это сделал?
— Я был вынужден, — ответил Йозо.
— Ты с ума сошел, — сказал Иван. — Совершенно сошел с ума.
— Еще вопрос, кто сошел, — возразил Йозо. — Ты ведь знаешь, что политика меня никогда не интересовала. Я хотел быть физиком и заниматься наукой, сидел дома и занимался, а тут пришли за отцом и угнали его… в лагерь. Он в Ясеноваце. Я пробовал его выручить, но не смог. Я не мог этого выдержать. Явился к усташам, надел форму, прошел курсы, стал офицером — все это чтобы вытащить отца из лагеря.
— Ты в уме?
— Разумеется, в уме, — сказал Йозо. — Я решил вырвать его из лагеря, используя привилегии, даваемые усташской формой и офицерским чином.
— Офицерским чином?
— Не насмехайся, — сказал Йозо, — ты же прекрасно знаешь, что политикой я никогда не интересовался, а меньше всего меня привлекала армия и военная форма. Мне плевать и на армию и на форму, но я сделал все, чтобы спасти отца. Впрочем, Иван, не будь твоей политики, отца бы не угнали в лагерь. Из-за тебя он туда попал. В сущности, это ты загнал его в лагерь.
Ты загнал его в лагерь, загрохотало над головой.
Из-за тебя он туда попал, прозвучал приговор.
Если бы не твоя политика, отца бы не угнали в лагерь…
Бедный Йосип Хорват, отставной учитель, щуплый, сутулый человечек с дрожащим голосом. За всю свою жизнь он и мухи не обидел; долгие годы кочевал из села в село, учил детей, говорил о чести и порядочности, славил Степана Радича [15] Степан Радич (1871–1928) — выдающийся хорватский и югославский политический деятель, основатель и руководитель мелкобуржуазной Хорватской крестьянской партии, один из руководителей демократической оппозиции великосербскому режиму короля Александра Карагеоргиевича в 20-х гг.
, обучал крестьян выращивать сахарную свеклу, прививать деревья и кормить коров так, чтобы они давали больше молока. Вечно в работе, как шахтер, с двумя детьми на шее. В довершение всего тяжело заболела жена, мать Ивана и Йозо. И в самом деле — кому мог мешать Йосип Хорват, учитель на пенсии, который под старость, наконец, вернулся в Загреб, чтобы дать отдых старым, больным костям? А может, Йозо прав, если бы Иван не ушел в партизаны, с отцом ничего бы не случилось?
Интервал:
Закладка: