Борис Тумасов - Не введи во искушение

Лукомский направился к главкомверху. Корнилов за что-то отчитывал помощника комиссара при Ставке фон Визина.

— Я не желаю слышать об этом. Вернусь, тогда и поговорим, — говорил Корнилов.

Когда фон Визин вышел, Лукомский попытался выяснить причину столь неразумного, по его мнению, расположения 3-го конного корпуса и «Туземной дивизии».

Корнилов, невысокий сухощавый, с монгольским разрезом глаз, вперился в начальника штаба долгим взглядом. Сказал, смягчив тон:

— Ваша правда, Александр Сергеевич. Но обстановка заставляет меня видеть во Временном правительстве тех, кто заносит меч над Россией. И один из таких! людей — господин Керенский. В его лице я вижу человека, для кого Россия не представляет ценности.

Лукомский одёрнул тёмно-зелёный френч.

— Лавр Георгиевич, а разделяю ваши взгляды, и я с вами до конца.

Корнилов подошёл к окну, откинул штору.

— Обидно, Александр Сергеевич, что сегодня страной правят не государственные деятели, а слизняки. Но эти слизняки могут доставить нам много неприятностей. Оттого и прошу вас не медлить с переброской указанных частей.

— Я уже послал телефонограммы.

— Проследите: пусть генерал Краснов начинает передислокацию незамедлительно.

Лукомский кивнул:

— Лавр Георгиевич, Краснов исполнит ваше предписание, но его действия могут вызвать негативную реакцию у Керенского.

— Меня это не интересует.

Когда Лукомский покидал кабинет Корнилова, он думал, что главкомверх правильно делает: на силу Керенского и Временного правительства надо ответить силой армии.

Александровский вокзал в Москве был запружен многочисленной толпой: дамочки с цветами, офицеры, казаки, важные господа. Здесь же находились члены Государственного совета, представители иностранных миссий.

На перроне в ожидании прибытия поезда выстроился почётный караул Александровского военного училища. Подошёл, печатая шаг, женский батальон смерти, встал у виадука.

Поезд пришёл в три часа пополудни. Из сияющего блеском вагона вышел Лавр Георгиевич Корнилов, Верховный главнокомандующий.

Оркестр грянул «Боже, царя храни...», Корнилов замер, приложив ладонь к козырьку фуражки. Потом медленно обошёл почётный караул, остановился на короткое время у строя текинцев. Одетые в мохнатые шапки и красные шёлковые халаты кавказцы не сводили глаз со своего кумира.

Затем Корнилов подошёл к министрам, иностранным представителям, остановился, перебросился словами. Но тут прорвавшаяся толпа подхватила его на руки и вынесла на площадь...

Августовскую патриархальную Москву огласил колокольный перезвон. Сорок сороков Москвы возвещали об окончании происходившего в Большом театре совещания.

Совещание было необычным. В Москву съехались члены Временного правительства с Керенским во главе, министры, банкиры, промышленники. У всех них были свои планы спасения России, вывода её из кризиса. Но не эти люди были главными, а прибывший под усиленной охраной из Могилёва из Ставки главкомверх генерал Корнилов.

Выступавший Керенский продолжал играть в российского Наполеона. Он считал, что только соблюдение преданности Временному правительству и созыв Учредительного собрания спасут русскую демократию.

Слова главы Временного правительства не могли не вызвать усмешек у большинства собравшихся. Они перешёптывались, говорили о демагогии, которая правит страной.

Всех поразил своей речью главкомверх Корнилов. Он потребовал от совещания признать диктатуру.

— Только сильная власть, только дисциплинированная армия в состоянии вывести Россию из кризиса, — заявил Корнилов.

Верховный главнокомандующий закончил свою речь следующими словами:

— Я верю в гений русского народа, я верю в разум русского народа, и я верю в спасение страны. Я верю в светлое будущее нашей Родины, и я верю в то, что боеспособность нашей армии, её былая слава будут восстановлены. Но я заявляю, что времени терять нельзя, что нельзя терять ни минуты. Нужны решимость и твёрдое, непреклонное проведение намеченных мер.

Корнилов сошёл с трибуны под бурные овации. Особенно неистовствовали присутствующие в зале офицеры. От группы промышленников отделился Родзянко, подошёл к главкомверху:

— Мы с вами, Лавр Георгиевич. С вами разделяем пути спасения России. Нам претит позёрство и пустословие. России необходима диктатура, и вы её, Лавр Георгиевич, получите.

Корнилов, внимательно глядя на Родзянко своими узкими глазами, произнёс:

— У нас одна родина. Я предлагаю путь, в котором Россия найдёт выход из тупика...

Затем выступил атаман Войска Донского генерал Каледин. Он сказал слова, которые по сути совпадали со словами генерала Корнилова:

— Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен заслон в самом зародыше.

Скрестив на груди руки, Керенский наблюдал за Корниловым. Ему, главе Временного правительства, было неприятно столь повышенное внимание к главкомверху. Претили восторженно-влюблённые взгляды офицеров и их дамочек к этому потомку Чингизхана. Глава Временного правительства был убеждён, что настала пора провозгласить себя Верховным главнокомандующим. Но как это сделать? Ведь Корнилов будет держаться за власть.

А главкомверх вёл атамана Войска Донского по широкому коридору театра, у них шёл свой разговор. Публика расступалась, приветствовала их, но ни Корнилов, ни Каледин никого не замечали.

Они шли не торопясь и разговор вели неторопливый:

— Вы утверждаете, Алексей Максимович, что Дон всегда готов нас принять?

— Лавр Георгиевич, казаки знают, за кем правда. Разве нам нужна блудливая демократия господина Керенского? Мы нуждаемся в крепкой руке и верим вам.

— Я полагаюсь на вас, Алексей Максимович, и на Войско Донское.

...Но августовское совещание в Большом театре не дало желаемых результатов. Общество осталось расколотым. А в жизнь России властно вмешалась ленинская партия...

Ещё на VII съезде РСДРП большевики приняли установку на насильственный захват власти. Выросла за годы численность ленинской партии: из маленькой группы она превратилась в полумиллионную армию, одержимую утопическими идеями. Революция представлялась большевикам беспощадной борьбой с проклятым прошлым, когда будет покончено с буржуазией и помещиками, а жизнь станет прекрасной и счастливой: не будет богатых и бедных, воцарится дружба между народами.

Солдаты соглашались с этими идеями, к этому склонялись и казаки. Но казаков беспокоило, не наступят ли такие времена, когда у них отберут паевые земли и начнётся передел между иногородними.

С этими вопросами казаки из дивизии Краснова не раз обращались к генералу, и тот пояснял: большевистские идеи — фантазии, досужий вымысел. Классовое общество всегда имеет имущих и неимущих.