Алексей Шишов - Генерал Юденич

Осеняя себя крестным знаменьем, передайте ему — ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо Горячей молитвой молю Бога подкрепить и направить вас.

Генерал-адъютант Николай».

— Каково ваше мнение, Николай Николаевич, по содержанию моей телеграммы?

— Она искренняя. Значит, отречение государя неизбежно?

— Это уже свершившийся факт. Передачей престола царевичу Алексею он спасёт России, её армию и династию. Другого выхода у нашего монарха просто нет.

— Но есть же верные ему силы на фронтах. Верные и решительные генералы. Я знаю много таких.

— Государь не пойдёт на пролитие крови своих верноподданных. Это ясно как Божий день. Он не будет врагом своему народу.

— Если так, то нам остаётся только ждать ответа из Ставки.

— И сообщения о том, на что решится всероссийский государь.

— Думаю, что всё выяснится сегодня, 2-го марта...

Ни великий князь Николай Николаевич-Младший, ни генерал Юденич тогда ещё не знали, что император Николай II, получив из штаба Ставки телеграммы от главнокомандующих фронтов, послал две телеграммы. Одну — в Петроград. Вторую — в Могилёв.

«Петроград.

Председателю Государственной Думы Родзянко.

Нет той жертвы, которую я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки-России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича.

Николай».

Схожая телеграмма была адресована монархом начальнику своего штаба Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву:

«Наштаверх. Ставка.

Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына.

Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.

Николай».

Последний всероссийский император ещё надеялся удержать престол в руках династии Романовых. Но попытка посадить на царство цесаревича Алексея не удалась сразу. Отказался через сутки от подобного предложения и брат государя Михаил Александрович. Он после недолгих раздумий и совета близких ему людей не решился поднимать упавшую корону Российской империи.

Все вопросы решались в самом узком кругу российских политиков из Государственной думы и высшего генералитета в лице генералов Алексеева и Рузского. Первый являлся фактическим главой Ставки Верховного главнокомандующего и пока ещё держал в своих руках все нити руководства фронтами и тыловыми войсками. Второй имел под своим командованием самый близкий к Петрограду Северный фронт и, вполне возможно, мог бы повлиять военной силой на события, происходившие в столице. Однако ни тот, ни другой генерал своей верноподданнической признательности императору Николаю II выказывать не стали.

Великий князь Николай Николаевич-Младший, скорее всего, догадывался о закулисных политических играх вокруг будущего российского трона. Но повлиять на них из далёкого города Тифлиса уже не мог. Что же касается генерала Юденича, то он, можно сказать с уверенностью, оказался далеко от тех событий, которые вошли в историю России под названием Февральской революции.

Как всегда бывает в таких случаях, «дела» творились небольшой группой заинтересованных людей. Что же касается фронтов, то они продолжали жить своей повседневной жизнью. Войска сражались, и их далёкие тылы в столице и крупных городах митинговали и «делали политическую погоду» в государстве.

Всё, что знали на Кавказском фронте о событиях в Петрограде, в Могилёвской ставке и царском поезде, который находился на железнодорожных путях под Псковом, заключалось в ворохах телеграфных лент. Кавказ, как и вся Россия, замер в ожидании:

Поздно вечером 2 марта в штаб Отдельной Кавказской армии, опять же по телеграфу из Ставки, был доставлен высочайший манифест об отречении императора Николая II от российского престола. Он гласил следующее:

«Ставка.

Начальнику штаба.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу было угодно ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, всё будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага.

В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть.

Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу.

Во имя горячо любимой родины призываю всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновение царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

Николай

г. Псков.

2 марта 15 час. 5 мин. 1917 г.

Министр императорского двора

Генерал-адъютант граф Фредерикс».

В тот день, перед тем, как лечь спать, отрёкшийся от престола Николай II записал в своём личном дневнике:

«2-го марта. Четверг.

Утром пришёл Рузский и прочёл свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно моё отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого.

Кругом измена и трусость и обман!»

В своих воспоминаниях о последних высочайших царских указах, подписанный рукой Николая II Романова, самодержца и Верховного главнокомандующего России, генерал А. С. Лукомский пишет: