Алексей Шишов - Последний стратег

Ревниво относившийся к фронтовым успехам и карьере Алексеева в Первой мировой войне главнокомандующий армиями Северного фронта генерал Рузский ответил уклончиво:

«По моему мнению, выбор Верховного должен быть сделан волею правительства».

Тем не менее, генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев стал Верховным главнокомандующим России. Поздравления ему прислали военные вожди всех союзных стран Антанты. Хотя он в силу своей несговорчивости для Парижа и Лондона «подарком», вне всякого сомнения, не был.

Свою должность начальника штаба Ставки Алексеев сдал генералу от инфантерии В. Н. Клембовскому, который был его ближайшим помощником и пользовался исключительным доверием. Однако вскоре Клембовский оказался на должности главнокомандующего армиями Северного фронта.

Временное правительство само выбрало нового начальника штаба Ставки. В Могилёв прибыл с предписанием военного и морского министра генерал-лейтенант А. И. Деникин, командир 8-го армейского корпуса. Прославившийся в делах Юго-Западного фронта, прежде всего во главе 4-й стрелковой «Железной» бригады, которая затем была в ходе боев преобразована в стрелковую «Железную» дивизию. Её бойцы в кровопролитных боях среди карпатских лесов показали подлинные чудеса доблести и храбрости.

До этого Алексеев с Деникиным близкого знакомства не имели. Но Михаил Васильевич знал, что начальник его штаба имеет прекрасные боевые характеристики и отменно владеет тактическим, а значит, и оперативным искусством.

Собственно говоря, менялось всё штабное начальство Ставки. Должность первого генерал-квартирмейстера занял генерал-лейтенант Я. Д. Юзефович, одно время командовавший Кавказской туземной («Дикой») конной дивизией. Вторым генерал-квартирмейстером стал С. Л. Марков, имевший опыт командования пехотной дивизией. Оба они в скором времени, менее чем через год, станут военачальниками белой Добровольческой армии.

Не стало в Могилёвской Ставке великого князя Сергея Михайловича, ушедшего в отставку по воле Временного правительства. Его заменил на посту полевого генерал-инспектора артиллерии генерал М. В. Ханжин.

А. И. Деникин писал, как непросто складывались отношения между ним и Алексеевым. Военный и морской министр Гучков, человек сугубо гражданский и потому не знакомый с военной этикой, просто поставил Михаила Васильевича перед фактом:

«Такой полупринудительный порядок назначения Верховному главнокомандующему ближайшего помощника не прошёл бесследно: между генералом Алексеевым и мною легла некоторая тень, и только к концу его командования она рассеялась. Генерал Алексеев в моём назначении увидел опеку правительства...

Вынужденный с первых же шагов вступить в оппозицию с ним, оберегая Верховного - часто без его ведома — от многих трений и столкновений своим личным участием в них, я со временем установил с генералом Алексеевым отношения, полные внутренней теплоты и доверия...».

Первая встреча в Ставке складывалась тяжело для обоих генералов. Верховный принял своего начальника штаба сразу же после его прибытия в Могилёв.

— Ну что же, раз приказано свыше, то принимайте должность.

— Позволю сказать, что я на эту должность не просился и долго отказывался перед военным министром Гучковым.

— Я об этом знаю. Понимаете, Антон Иванович, здесь масштаб работы широкий, нужна особая подготовка. Однако делать нечего, будем вместе работать.

— Михаил Васильевич, при таких условиях я категорически отказываюсь от должности.

— Но ведь приказ на вас уже состоялся.

— Любой приказ можно отменить. Особенно сейчас. И чтобы не создавать трений между вами и правительством, заявляю, что это исключительно моё личное решение.

— Алексеев, никак не ожидая такого ответа от Деникина, сразу же переменил тон.

— Нет, Антон Иванович. Я прошу вас не отказываться от должности. Будем работать вместе, я помогу вам. Наконец, ничто не мешает месяца через два, если почувствуете, что дело не нравится, уйти на первую же открывшуюся армию. Согласны?

— Согласен.

— Вот и хорошо. Надеюсь, что всё между нами уладится. Вечером прошу ко мне на чай.

— Благодарю за приглашение, Михаил Васильевич. Непременно буду...

Алексеев и Деникин за короткое время совместного пребывания в Могилёвской Ставке так и не сработались. Причин виделось две.

Во-первых, Михаил Васильевич стремился решать все стратегические задачи самостоятельно, благо работоспособностью он обладал поразительной.

Во-вторых, получив в начальники штаба старательного Деникина, он стал поручать ему задачи, которые ставились Верховному решениями Временного правительства. Одним из таких действительно важных поручений стала организация демобилизации из армии 40-летних солдат. Такое решение «временных» привело к тому, что фронтовая артиллерия лишилась большей части наиболее подготовленных унтер-офицеров.

Отдавал Алексеев своему начальнику штаба на рассмотрение и «сомнительные» проекты, которые нередко поступали в Ставку на её решение. Как это было, например, с предложением Управления путей сообщения утвердить заказ на несколько десятков миллионов рублей на возобновление в будущем движения по... Варшавско-Венской железной дороге, которая находилась на польской территории, оккупированной германскими войсками.

Деникин пробыл в Ставке всего два месяца. Не найдя точки соприкосновения с новым Верховным главнокомандующим Брусиловым, он отпросился из Могилёва назад на фронт...

Времени на притирку между должностными лицами не было, поскольку в войне назревали большие события. Приближался ранее обговорённый на Межсоюзнической конференции срок перехода Русской армии в наступление. В Ставке понимали всю нереальность наступления, но высшее военное командование Антанты никаких возражений не принимало.

Дело кончилось тем, что отношения союзников стали обостряться. Инициатором этого стал только что назначенный главнокомандующим французской армии (армиями Севера и Северо-Востока) дивизионный генерал Роберт-Жорж Нивель. Он сменил на этом посту Жоффра. Нивель отличился в ходе обороны крепости Верден, то есть в самой продолжительной операции Первой мировой войны.

Нивель откровенно жаждал славы, а потому торопил события, не считаясь с объективными условиями. Решив наступать на Германию в самое ближайшее время, он прислал на имя российского Верховного генерала Алексеева телеграмму следующего содержания:

«По соглашению с высоким английским командованием я назначил на 8 апреля начало совместного наступления на Западном фронте. Этот срок не может быть отложен. На совещании в Шантильи 15 и 16 ноября было решено, что союзные армии будут стремиться в 1917 году сломить неприятельские силы путём единовременного наступления на всех фронтах с применением максимального количества средств, какое только сможет ввести в дело каждая армия.