Алексей Шишов - Последний стратег

Временное правительство же приказ за № 1 Петроградского совета отменить так и не смогло. Так двоевластие в российской столице повлекло за собой двоевластие в действующей армии и на флотах. От этого резко падала боеспособность всего фронта.

Об этом «злосчастном» для России 17-го года приказе писалось много. Не приминул высказаться о нём и Антон Иванович Деникин в своих «Очерках русской смуты»:

«…Результаты приказа № 1 отлично были поняты вождями революционной демократии. Говорят, что Керенский впоследствии патетически заявлял, что отдал бы десять лет жизни, чтобы приказ не был подписан...

Произведённое военными властями расследование «не обнаружило» авторов его. Чхеидзе и прочие столпы Совета рабочих и солдатских депутатов впоследствии опровергали своё личное и членов комитета участие в редактировании приказа.

Пилаты! Они умывали руки, отвергая начертание своего же символа веры. Ибо в отчёте о секретном заседании правительства, главнокомандующих и исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов 4 мая 1917 года записаны их слова.

Церетели: «Вам, может быть, был бы понятен приказ № 1, если бы вы знали обстановку, в которой он был издан. Перед нами была неорганизованная толпа, и её надо было организовать...».

Скобелев: «Я считаю необходимым разъяснить ту обстановку, при которой был издан приказ № 1. В войсках, которые свергли старый режим, командный состав не присоединился к восставшим, и, чтобы лишить его значения, мы были вынуждены издать приказ № 1. У нас была скрытая тревога, как отнесётся к революции фронт. Отдаваемые распоряжения внушали опасения.

Сегодня мы убедились, что основания для этого были».

Алексеев не ошибся, назвав приказ Петроградского совета гибельным для фронтовых войск. В армии командиры теряли свою командирскую власть: такого Русская армия за свою историю ещё не знала.

На посту военного вождя России Михаил Васильевич оказался в достаточно двусмысленном положении. От него из столицы требовали много, а в прямой поддержке почти всегда молчаливо отказывали. Временное правительство присвоило себе монаршью власть в её полном объёме (и даже более). Однако оно не только не хотело, но и не могло взять на себя ответственность за сохранение дисциплины в войсках путём применения репрессивных мер. Гучков, а после него и Керенский совершенно исключили применение оружия для восстановления порядка.

Когда Алексеев впервые поднял об этом вопрос, то военный и морской министр Временного правительства по прямому проводу ответил Верховному главнокомандующему так:

— Убедительно прошу не принимать суровых мер против участников любых беспорядков.

— Но если эти беспорядки могут разрушить прямое подчинение военной власти?

— Только без суровых мер. Только без применения оружия к нарушителям правопорядка.

— Но в войсках на этой почве участились беспорядки.

— А крайние меры только подольют масла в огонь и помешают успокоению в центре, которое теперь наступает.

— Но я веду речь о фронте, который не ходит на митинги, а сражается.

— Сейчас, господин Алексеев, надо во имя блага свободной России вам быть больше политиком, чем военным.

Михаилу Васильевичу при поддержании порядка и дисциплины в войсках пришлось столкнуться и с другой трудностью. При царском режиме штатских лиц от разных партий, которые вели в армейских рядах подрывную пропаганду, было легко обнаружить. Теперь же Временное правительство, демонстрируя собственную беспомощность, узаконивало «агитационный» развал фронтовых войск. Подобный развал запасных войск в тылу, Балтийского и Черноморского флотов был уже свершившимся фактом.

Обычно невозмутимый генерал Алексеев не смог скрыть от окружающих своего возмущения такой правительственной телеграммой, которая поступила в Ставку в середине марта:

«Временное правительство вполне сознает необходимость сохранения единой цели армии, которая только при соблюдении дисциплины может одержать победу над врагом. Бороться с различными агитаторами, проникающими в армию, следует не силой оружия. Дать точные указания о способе действий в отдельных случаях не представляется возможным, всё зависит от личного такта и умения местных начальников.

Во всяком случае, главной целью является успокоение армии и народа мирным способом, а не применением репрессий. Со своей стороны Временное правительство принимает все меры к введению в стране спокойствия и порядка на новых началах взаимного доверия, в соответствии с чем издаются и будут издаваться от имени правительства различные акты и объявления...

Военный министр Гучков».

Алексеев с раздражением бросил на стол прочитанную вслух телеграмму и сказал:

— Даже трудно поверить в то, что наш новый военный министр храбро сражался в Южной Африке за буров против британской короны. А ведь это было...

Всё же Михаил Васильевич настоял на том, чтобы правительство «временных» что-то сделало в «борьбе» со злосчастным приказом № 1 Петроградского совета. Было опубликовано воззвание к войскам, подписанное военным министром Гучковым и генералом Алексеевым. В воззвании объявлялось следующее:

«...Временное правительство решительно заявляет, что признает глубоко прискорбными и совершенно недопустимыми всякие самоуправные и оскорбительные действия в отношении офицеров, геройски сражавшихся за Родину, без содействия которых невозможно укрепление нового строя.

...Только обладая полнотой власти, в мере полноты доверия может оно ( Временное правительство. - А. Ш.) выполнить свой святой долг.

Многовластие вызовет неизбежно паралич власти и снова приведёт страну к тяжёлой и грозной разрухе.

И пусть тяжкая ответственность перед родиной и историей падёт на тех, кто станет в этом деле помехой Временному правительству...».

Первая мировая война между тем продолжалась. Генерал Алексеев понимал в тех событиях главное: во имя российского Отечества русская армия должна сражаться. И делал для этого всё, что мог...

Временное правительство поторапливало Ставку с началом наступления на фронте, выполняя союзнические обязательства перед Антантой, данные в феврале на Межсоюзной конференции в Петрограде. В двадцатых числах апреля «временные» заслушали военное руководство о ходе подготовки к наступательной операции.

О том, как проходило совещание, поведал в своих мемуарах генерал Ю. Н. Данилов. В том месяце ему пришлось исполнять обязанности заболевшего воспалением лёгких главнокомандующего армиями Северного фронта:

«...В столице в это время было неспокойно. Волнения происходили на почве толкования только что обнародованной ноты министра иностранных дел П. Н. Милюкова, трактовавшей вопрос о целях войны. Нота эта, подтверждавшая стремление России продолжать войну, вызвала сильное возбуждение среди наших левых кругов, которые использовали её как предлог для довольно серьёзных демонстраций, враждебных Временному правительству.