Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

Таких оказалось около шестисот человек, и через несколько дней они специальным эшелоном были доставлены во Владивосток, чтобы до конца сражаться на этом последнем клочке русской земли, который ещё оставался свободным от власти красных».

Но в действительности не всё было так хорошо для Азиатской конной дивизии. Из резухинской бригады пробилось в Маньчжурию всего человек двести. Остальные погибли в боях с красными монголами, которые настойчиво преследовали белых. Бывшие резухинцы смогли достичь маньчжурской границы только в середине сентября. Там сдались китайским властям.

Те старались не вступать в конфликты со сплочёнными частями белогвардейцев, будь то семёновцы или унгерновцы, хотя и разоружали интернированные войска. Это были люди, выброшенные вихрем Гражданской войны из Отечества» и потому им было больше нечего терять. Собственная жизнь для них зачастую ничего уже не значила.

Совсем иначе маньчжурские власти поступали с одиночками и небольшими группами белых» которые выходили к границе из степей Монголии. Их старательно вылавливали китайские пограничные стражи, убивали на месте или, в лучшем случае, сажали в подземелья печально известной средневековой тюрьмы в городе Цицикаре. Немало белогвардейцев-эмигрантов закончили там свою жизнь на положении безвестных узников. Для тюремщиков они были хуже» чем пойманные разбойники-хунхузы.

Всё это творилось тогда, когда Чжан Цзолинь уже видел в белых своих прямых союзников в борьбе за Халху, которая оказалась в руках красных. Но он всё же разрешил шести сотням бывших унгерновцев из Хайлара переехать во Владивосток. В их числе оказались доктор Рибо и есаул Макеев. В ноябре того же 1921 года унгерновцы участвовали в наступлении каппелевцев, которые сразу же приняли их в свои ряды, на Хабаровск.

Чжан Цзолинь считал русских белогвардейцев своими потенциальными союзниками не на словах. Он создал в собственной маньчжурской армии русскую пехотную бригаду, основой которой стали бывшие унгерновцы. Ею командовал полковник Костромин, погибший в бою с войсками У Пейфу под Шанхаем. Мукденский властелин мог положиться на русских даже больше, чем на своих телохранителей-маузеристов. Изменить они не могли: белоэмигрантам идти было просто некуда. Война для них стала жизненной профессией.

Но не только всесильный Чжан Цзолинь хотел иметь в своих войсках русских солдат и офицеров, прошедших две войны — Первую мировую и Гражданскую. И другие самовластные генералы-губернаторы заводили себе русские отряды, зная твердо, что белые предателями не будут. Но это была скорее всего «дань маньчжурской моде».

Мятеж Азиатской конной дивизией словно подписал смертный приговор всем белогвардейским отрядам, которые отступили из южной Сибири и Синьцзяна в западную часть Монголии, прежде всего в район Кобдо. Были разгромлены отряды Бакича, Кайгородова, Казанцева, Шубина, заменившего Казагранди полковника Сухарева. Последний был окружён на границе китайцами и почти полностью уничтожен в неравном бою. Сам Сухарев, поняв всю безвыходность положения, покончил самоубийством, перед тем застрелив жену и четырёхлетнего сына.

Из унгерновских палачей больше всего повезло самому главному — полковнику Сипайло. Он вместе с 37 конниками был арестован китайцами на границе, опознан и за ургинские дела предан суду. Недавний комендант монгольской столицы получил десять лет каторги и после этого исчез бесследно. Белоэмигранты-унгерновцы утешали себя тем, что «китайская каторга — вещь пострашнее смерти». Очутись по воле случая Сипайло на свободе, то в среде белой маньчжурской эмиграции, вне всякого сомнения, нашёлся бы не один десяток человек, лелеявших мысль отомстить «унгерновскому зверю».

Комендантская команда Бурдуковского безо всякой пощады была расстреляна казаками-унгерновцами на острове посреди Селенги. Доктор Рибо видел, как обезоруженных баронских палачей ведут под конвоем. Рибо узнал Бурдуковский, который крикнул:

— Доктор, куда меня ведут?

— Туда, куда ты отправил столь многих...

Те из палачей демона монгольских степей, что сумели избежать казни на Селенге, кончили свою жизнь так. Капитана Безродного, который сумел сбежать в лес после убийства генерала Резухина, поймали красные партизаны-щетинкинцы. Они расстреляли белого офицера на места, даже не допросив его как следует. Помощник Сипайло некто Панков нашёл свою смерть от пули уже в Китае. Стрелял один из офицеров Азиатской конной Дивизии, мстивший экзекутору за недавнее прошлое.

Всего лишь за один неполный 1921 год выпестованная бароном Унгерном фон Штернбергом Азиатская конная дивизия рассеялась и обратилась в прах. Но в истории Гражданской войны она «застолбила» своё место. Как, скажем, например, Корниловская дивизия деникинской армии или Ижевская и Боткинская рабочие дивизии армии адмирала Колчака.

Всего на три года пережил Романа Фёдоровича Унгерна возведённый им на престол получившей государственную независимость Внешней Монголии — Хашхи Живой Будда. Джебцзун-Дамба-хутухта, восьмой по счету Богдо-гэген, до 1924 года официально считался главой страны. Три года к нему являлись с дарами члены революционного правительства. Но Богдо-хан был уже лишь символом верховной власти, которая уплыла из его рук в первый же день вступления в Ургу советского экспедиционного корпуса Константина Неймана (расстрелянного в 1937 году) и красных цэриков Сухэ-Батора. Он лишь властвовал, но не правил страной.

Когда Богдо-гэген ушёл из жизни, его высушенное тело покрыли золотой краской и торжественно поместили «на вечные времена» в особо почитаемом столичном храме Мижид Жанрайсиг. Через несколько лет в народной Монголии по примеру Советской России начались гонении на религию, и мумия последнего Богдо-гэгена бесследно исчезла. Скорее всего борцы с религиозным дурманом тайно уничтожили этот символ монгольского ламаизма.

Унгерн фон Штернберг гордился своим старинным баронским родом. Но вряд ли он мог догадываться о том, что носители его родовой фамилии осенью 1939 года навсегда покинут землю предков — Эстляндию, теперь называвшуюся Эстонией.

На призыв Адольфа Гитлера к прибалтийским немцам немедленно переселиться в Германию откликнулись, как одни, все последние Унгерны. 32 представителя этого аристократического рода навсегда покинули родину на германском пароходе, отплывшем из таллиннского порта. В начавшейся Второй мировой войне мужская половина семейства баронов Унгернов-Штернбергов служила Третьему рейху. Но на советской земле «следа» родня демона монгольских степей не оставила. Скорее всего по той причине, что Унгерны в гитлеровской армии в больших чинах не ходили.