Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

— Хорошо. Вот тебе полная плата за дело серебряной монетой. Столько, сколько обещал Джамбалон. Возьми на столе кожаный мешочек.

— Благодарю, господин. Ты щедр, как настоящий Бог Войны.

— Но предупреждаю сразу. Бели не исполнишь мою волю, с тобой познакомятся мои палачи-хунхузы. Попадёшься в руки людей Чен И, тебя ожидают не палки, а смерть.

— Меня можно не пугать, господин. С китайскими палачами я знаком по ургинской тюрьме.

— Есть ли у тебя просьбы по делу?

— Есть, господин. Одна большая просьба.

— Какая?

— Богдо-гэген и его приближённые ламы должны знать, что будет похищение. Иначе во дворце поднимется шум.

— Об этом уже позаботился твой сородич Джамбалон. Он передал хутухте, что всё происходит по поручению самого Далай-Ламы.

Похищение Джебцзун-Дамбы-хутухты шло следующим образом. Люди Тубанова — табуты, тибетцы и буряты, отобранные Джамбалоном, ночью укрылись на горе Богдо-ул, на опушке священного и заповедного для буддистов горного леса. Другая часть участников операции, в основном тибетцы, переодевшись ламами, но имея под халатами короткие кавалерийские карабины и холодное оружие, с молитвами приблизилась к Священным воротам Зелёного дворца Богдо-гэгена.

Китайские солдаты, стоявшие на страже входа во дворец, не обратили внимания на смиренно идущих лам, которые приходили к жилищу Живого Будды буддистов ежедневно. Те, не вызывая подозрения у охранников, спокойно вошли во дворец и разошлись по двору, как бы случайно оказываясь рядом с часовыми. Был морозный, ветреный день 31 января 1920 года.

Богдо-гэген был в волнении. Он ожидал похищения вместе со своей супругой Дондогулам. Рядом находилось несколько вооружённых лам из числа особо приближённых лиц, готовых умереть за Живого Будду в случае провала его побега из Зелёного дворца.

По условному сигналу тибетцы и буряты набросились на китайских охранников и перебили их всех до одного. Часовых уложили на землю без единого выстрела и криков, действуя только ножами. Так была ликвидирована внутренняя дворцовая охрана, которая «проспала» свои жизни. В это время табуты и другие люди Тубанова спустились с горы Богдо-ул и образовали на её лесном склоне и заснеженной степи цепочку парами, которая головой подобралась почти к самому Зелёному дворцу.

После этого похитители, захватившие без шума дворец, приступили к самой важной части операции. Они бережно подхватили на руки Богдо-гэгена и его супругу и побежали по занесённым снегом степным прогалинам к горе. Одновременно часть похитителей открыла из дворца стрельбу по внешней охране жилища Живого Будды. Первый залп с близкого расстояния скосил цепь часовых. От неожиданности китайские солдаты бежали прочь от Зелёного дворца в сторону близкого города, не помышляя даже об ответной стрельбе.

Пока велась пальба, люди Тубанова, стоявшие цепочкой в степи, парами подхватывали драгоценную ношу — Богдо-гэгена и его жену и бежали по снегу изо всех сил к следующим двум парам носильщиков. По льду носильщики перебежали замерзшую речку, быстро выбравшись на её пологий берег. Священная гора Богдо-ул становилась всё ближе и ближе.

Тем временем та часть дворцовой стражи, что уцелела, опомнилась и залегла, начав обстреливать из винтовок Зелёный дворец. На помощь охранникам из ближайших городских кварталов уже спешили караулы китайцев — пехотинцев и ополченцев Маймачена. Тибетцы, засевшие за дворцовой оградой, превратились в настоящих смертников.

Но бой ещё не разгорелся, как живой конвейер похитителей успешно сделал своё дело. Последние пары носильщиков исчезли в небольшом заповедном лесу на горе Богдо-ула и священная ноша — сам хутухта и его жена — исчезла для посторонних глаз за крепкими каменными стенами местного монастыря Маньчжушри-хийд. Многочисленные китайские часовые из Урги, не имевшие биноклей, этого просто не видели. Расстояние между ними и местом событий, то есть людской цепочкой, составляло четыре версты.

Когда за Богдо-гэгеном закрылись монастырские ворота, последняя пара носильщиков, пятясь в земном поклоне от монастыря заспешила вниз с горы. А вверх уже поднималась команда казаков-забайкальцев, чтобы взять на себя охрану убежища Джебцзуна Дамбы-хутухты, «чудом» вырвавшегося из китайского плена. Руководивший операцией Тубанов приказал давно уже готовому вестнику скакать к русскому генералу. Коня было приказано не жалеть.

Тибетец на взмыленной лошади ворвался в походный лагерь Азиатской конной дивизии с победными криками, немало переполошив тем людей. Он подскакал к заметной юрте Романа Фёдоровича Унгерна и с поклоном протянул ему записку от Тубанова. В ней была только одна фраза:

«Я захватил Богдо-гэгена из дворца и унёс на Богдо-ул».

Барон Унгерн-Штернберг, с раннего утра томившийся в ожидании новостей, как рассказывал очевидец, громко крикнул всем, оказавшимся поблизости:

— Теперь Урга наша! Теперь — наша!..

Новость в единый миг облетела юрты и палатки офицеров, казаков, бурят, монголов и других «инородцев». Всюду раздавалось победное и громогласное:

— Ура! Ура! Ура-а-а!..

Тубанов стал после совершенного подвига едва ли не национальным героем Монголии. Он получил от генерала Унгерна офицерский чин казачьего хорунжего и через некоторое время стал командовать в Азиатской конной дивизии сотней, составленной преимущественно из бурят. Однако жизнь он кончил плачевно: после разгрома белых недолгое время скрывался в Урге, но был схвачен в 1922 году. Его поспешили расстрелять, несмотря на личное заступничество Богдо-гэгена.

Тем из тибетцев, что засели в Зимнем дворце после похищения Живого Будды, откровенно повезло. Окружённые со всех сторон, они с наступлением темноты вырвались в поле и сумели укрыться в ближайшем каменном монастыре, отстоявшем от дворца версты на две. За его крепкими стенами тибетцы держались трое суток, пока китайские войска не были выбиты из Урги...

Унгерна подталкивали на скорый штурм столицы Халхи не только успешно проведённая операция по похищению Богдо-гэгена и последующий суеверный страх и мистическое отчаяние, охватившие нижних чинов 15-тысячного ургинского гарнизона. В Азиатской дивизии опять кончались последние запасы муки. Подвоза её не было. Тракт Урга — Калган опустел, и людям хорунжего Хоботова там уже нечего было искать. Китайские купцы перестали посылать караваны в Халху, охваченную войной.

Тысяча с лишним человек «азиатов» питались теперь одним мясом — кониной и бараниной. Кончалась и соль: её разводили в воде, где затем мочили сваренное в пресной воде мясо. Считалось, что так соль можно было экономить. От плохого питания люди болели, страдая выпадением прямой кишки. Барон только мрачнел, когда начальник санитарной части дивизии докладывал ему о числе больных в лазарете.